Изами Учиха - Наследие Индры
Шрифт:
– Пошла прочь.
– Отталкиваю её.
– Оставь меня, - сказано было тихо, без крика. Но она поняла, что лучше уйти. Я еле сдерживался, чтобы не смять её горло. Лишь бы вновь оказаться в тишине, не слышать этот писклявый голос. Он мешает мне. Я просто знаю, что мне нужно вспомнить, просмотреть все мои воспоминания.
Кто-то с кем-то говорит. Больше голосов. Боль всё больше усиливается.
– Прочь из комнаты!
– не выдержав, прорычал я, сдабривая мой рык просто огромной дозой жажды крови.
Замолкли.
Люди
Хлопок двери.
Я вновь один.
После пробуждения второго томоэ тренировки лишь усилились.
Но мне было всё равно. Пока я не встретил Майю.
Троюродная племянница Рена-доно.
Моя первая детская любовь или, лучше сказать, влюблённость?
Стал меньше стараться на тренировках.
Пытался отлынивать.
Момору-сенсей отпустил. Сказал, что если я не хочу, то толку не будет.
Отец в ярости. Мать говорит мне, что я - разочарование. Думаю только о себе. А не о роде и клане.
Боль.
Но вскоре стало больнее, я наскучил Майе.
Было не просто больно. Очень больно, невыносимо.
Я не понимал, почему.
Момору-сенсей был рядом со мной, поддержал. Объяснил всё. То, что это всегда больно. Я знал это с прошлой жизни. Знал, но не понимал.
Сенсей объяснил, что для меня это ещё трудней. Из-за додзюцу.
Сказал, что если я хочу убрать боль, мне нужно больше тренироваться.
Вернулся к тренировкам. Тренировался как одержимый.
Момору-сенсей объяснил мне.
Мы, Учихи, не созданы для любви. Мы созданы для войны. Воины от ступней до кончиков волос.
Мы рождены забирать жизнь. Лить кровь. Каждый Учиха - клинок. Клинок, защищающий Коноху и обагряющий наш клан кровью и славой.
Я понял это. Стал стремиться к перфекционизму в ремесле убийства себе подобных. В искусстве разрушения.
Момору-сенсей стал гордиться мной. После каждого дня, полного крови, пота и боли, он говорил мне, что сделает из меня величайший клинок.
Самый острый. Самый сильный. Самый искусный. Абсолютно смертоносный.
Экзамен на генина. Ярость на выскочку, папенькиного сынка.
Проблемы.
Из-за которых умер Момору-сенсей.
Перед глазами битва в Узушиогакуре.
Учихи, убивающие врагов.
Скорость,
Я посреди этого праздника Шинигами.
Быстро продвигаюсь по селению.
Три шиноби Кири. Одна красноволосая женщина.
Сношу сразу двоих ударами ног. Вдогонку летят кунаи. Готовы.
Третьему опять же ногами ломаю шею.
Окидываю женщину взглядом. Отмечаю порванное кимоно.
Тц. Слабаки. Только и могут, что насиловать.
Отдаю приказ отвести её в безопасное место.
К женщине откуда-то подходит девчонка. Смотрит на меня как на Рикудо-сеннина во плоти. Неприятно.
Их уводят. Я двигаюсь дальше.
Бой. Я проигрываю.
Третий томоэ.
Сражаться становится легче, но я проигрываю.
Зверская боль раскалывает мою голову. Перед глазами багровые круги.
Противник срывается в атаку. Быстрый. Я не увернусь. Я ранен. Я слаб.
Момору-сенсей! Смерть. Нет, нет, нет! Это я виноват.
Не Сарутоби, не Данзо. Я сам! Нет!
Сознание медленно покидает меня, очень медленно, будто специально, чтобы продлить мою агонию.
В один момент сливаются события войны. Все, кроме одного.
Цунаде. Боль отступает.
Слова Наваки.
Цунаде больше не моя.
Ярость.
Я убью их всех. Никто не смеет отбирать МОЮ женщину у меня!
Тело, лежащее на кровати в палате 403, судорожно изогнулось и резко расслабилось.
Абсолютно безмятежное лицо, и лишь кровь, шедшая из глаз, носа и ушей, а также порванные одеяла и простыни говорили о том, что ещё секунду назад Изами Учиха бился здесь словно в предсмертной агонии, рыча и брызжа слюной.
***
POV
Посыльная из больницы разбудила Наваки в два часа ночи.
Что-то случилось с Изами.
Наваки, недолго думая, подорвался с места. Нужно было торопиться.
Он прекрасно знал, каким непредсказуемым мог быть Изами в ярости.
Не дай Ками-сама ему сорваться. Он ведь может убить весь персонал, впав в ярость.
Влетев в больницу, Сенджу прямиком направился к палате 403.
Залетев в неё, увидел, как совершенно невменяемый Учиха буквально рычал на медсёстер, которые пытались его успокоить.