Избавление от КГБ
Шрифт:
«Поскольку я всегда считал, что Постановления Президиума Верховного Совета РСФСР являются документами исключительно серьезными и требуют соответствующего реагирования, довожу до Вашего сведения свое полное несогласие с содержанием подписанного Вами Постановления от 9 ноября 1991 года.
Прежде всего утверждение, будто введение чрезвычайного положения является «актом благоразумия», не соответствует действительности и в реально сложившихся условиях только способствовало эскалации конфликта и сплочению антифедералистских сил.
Решительно возражаю против содержащейся в Постановлении оценке деятельности Баранникова и Бакатина. Подобная оценка ничем не обоснована и является не более чем очевидной и по-человечески понятной попыткой ряда политиков,
Прошу принять к сведению.
P.S. В. С. Комиссарова, на мой взгляд, следовало бы поблагодарить за то, что, находясь в эпицентре напряженности, сумел предотвратить кровопролитие и тем самым оставил минимальную возможность для возобновления политического диалога, чем и воспользовались народные депутаты России, не поддержав Указ».
Тогда же 12 ноября, в Грозном, был задержан сотрудник одного из райотделов КГБ ЧИР майор Виктор Толстенев. В теленовостях в тот вечер сотрудник местного ОМОНа заявил, что судить Толстенева будет народ. Наутро труп майора был доставлен в морг. Вопиющее преступление! Но для российских «чекистов», с 4 сентября подчиненных непосредственно КГБ РСФСР, по наущению известных кадров «виновным» вновь оказался Центр, а значит, Бакатин. В телеграммах из областных, краевых, республиканских управлений КГБ, которые обильно цитировались в газетах, меня упрекали в бездеятельности и «попустительстве убийцам». А Ставропольское управление (которое, кстати, как и Чечено-Ингушское, подчинялось не Центру, а России) выразило Бакатину недоверие. Дело не во мне. Есть определенные нравственные принципы и порядочность. Можно подумать, что кто-то посчитался с мнением КГБ, когда вводил в Чечне чрезвычайное положение, заранее обреченное на провал и вызвавшее только обострение отношений между народами. Неудивительно, что и генерал Дудаев также обвинял КГБ СССР в провоцировании конфликта в ЧИР.
Вот уж поистине неистребимая привычка все свои собственные ошибки валить на КГБ.
Из письма Дудаеву: «Ваше заявление в интервью «Независимой газете» (№ 153) о некой моей причастности к событиям в Чечено-Ингушетии вызывает у меня по меньшей мере удивление. Со всей ответственностью заявляю, что каких-либо действий в Вашей республике по моему указанию или с моего ведома не предпринималось.
Выступая принципиальным сторонником решения политических, национальных и иных проблем только мирным путем, за столом переговоров, полагаю, что это особенно важно в таких сложных процессах, как обретение суверенитета и самостоятельности. Не силовое давление, а только здравый смысл, благоразумие, полное соблюдение прав человека могут обеспечить свободное развитие всех народов страны.
Вместе с тем хотел бы обратить Ваше внимание на недопустимость фактов самосуда над кем бы то ни было, тех действий, которые привели к трагической гибели В. Толстенева».
В случае с Чечено-Ингушетией как в капле воды отразилась вся сложность и противоречивость моего положения все эти месяцы работы на Лубянке. Люди, даже облеченные властью, по-прежнему по инерции считали КГБ Союза (МСБ) ответственным за все, что происходит в любой точке СССР. Хотя республики стали самостоятельными, КГБ изменился и никакого прямого влияния на ситуацию в каком-либо регионе страны оказывать уже не мог. Но при любой конфликтной ситуации сыпались одновременно обвинения либо в недоработках МСБ («Куда Бакатин смотрит?»), либо в происках МСБ («комитетские провокации из Москвы»). Положение постоянно виноватого неизвестно за что — не из самых приятных. Противно, но что поделаешь. Не без основания приобретенная давнишняя привычка всю политическую грязь «валить» на КГБ долго, наверное, еще будет жить. Даже тогда, когда новые спецслужбы ничего общего со старым КГБ иметь не будут.
Пока пресса
Я считал нецелесообразным раскалывать отдельные управления КГБ на союзную и республиканскую части. За исключением тех случаев, когда это было неизбежно (например, контрразведка, которой, как предполагалось, должны были заниматься и республиканские, и межреспубликанские органы), управления и отделы либо целиком переходили в КГБ России, либо оставались в МСБ. По моему убеждению, всегда можно было бы договориться о задействовании возможностей МСБ в мероприятиях КГБ России и наоборот.
1 ноября 1991 года в целях ускорения формирования структур Комитета госбезопасности РСФСР я приказал передать ему полностью 7-е Управление КГБ СССР, 12-й Отдел, Следственный изолятор, ряд служб Оперативно-технического управления, Военно-строительное управление с инженерно-строительными частями, военно-строительными отделами с имеющейся штатной численностью и личным составом, вооружением и техникой. Было установлено, что порядок использования сил и средств наружного наблюдения, оперативной техники определяются отдельным соглашением между Межреспубликанской службой безопасности и КГБ РСФСР, которое было накануне подписано Олейниковым и Иваненко.
К 26 ноября, когда был издан Указ Президента РСФСР № 233 «О преобразовании Комитета государственной безопасности РСФСР в Агентство федеральной безопасности РСФСР», в центральном аппарате российской службы безопасности работали 20 тысяч сотрудников и 22 тысячи — на местах. Это была уже полноценная организация, способная самостоятельно решать крупные задачи.
После создания АФБ разговоры о «смертельных схватках» между АФБ и МСБ не окончились. Отличилась даже глубокоуважаемая мною «Би-би-си», в радиопередаче которой прозвучала жутко детективная «история». По сообщению «Би-би-си», которое было перепечатано многими советскими газетами, у меня со стола была якобы похищена секретная структура будущей МСБ. «Так как документ оказался в руках Президента РСФСР, указ о реорганизации российского КГБ был подписан Ельциным гораздо раньше намеченного срока, чтобы поспеть прежде Горбачева предъявить претензии на обладание основными боевыми силами старого союзного КГБ и поставить точку в вопросе, какой КГБ главнее».
Прочитав или услышав подобный, мягко говоря, бред, каждый профессионал, мало-мальски знакомый с «кухней» ведомственного и «президентского» нормотворчества, конечно, посмеется, но авторы подобных фальшивок хорошо знают, что среди читающей публики далеко не все профессионалы и она (публика) с ходу клюет на подобные «сенсации», тем более касающиеся КГБ. Но здесь авторы явно перебрали. Только полный идиот мог поверить, что Президенту России могло прийти в голову засуетиться, получив «в руки» выкраденную(?!) структуру МСБ.
Во-первых, в той мере, в какой это интересовало Бориса Николаевича, я информировал его и советовался с ним о вариантах структуры МСБ.
Во-вторых, эта «секретная» схема была абсолютно несекретной и широко обсуждалась всеми, кто проявлял к этому интерес, включая журналистов и депутатов.
В-третьих, нет и не может быть никакой связи между структурами МСБ и АФБ — это принципиально разные организации.
В-четвертых, все, что просило руководство АФБ передать из старого КГБ в ее ведение, было передано, и здесь абсолютно не требовалось вмешательства Президента России. Это слишком мелко для его уровня.
Я не настолько наивен, чтобы считать, что надо опровергать газетную чепуху, что после опровержения очередной теле- или газетной «утки» средства массовой информации прекратит заниматься дезинформацией. Конечно, нет. Для профессионала-дезинформатора опровержение все равно, что масло в огонь. Пока будут политики, будет спрос на дезинформаторов. Конца этому не будет. Так что лучше не возмущаться. Как писал в свое время Марат, «поскольку клевета на меня возводилась продажными перьями, я противопоставлял ей презрение». Как видим, времена меняются, но нравы не очень.