Избавление
Шрифт:
Нас без спроса людьми нарекли,
Значит, можно бесплатно смотреть.
По руками не трогай зеркал,
Отражение бойся спугнуть,
Я не золото осени крал,
А искал твой таинственный путь.
Обнаружил следы без труда
И по запаху шёл вдоль воды,
И вставали мои города,
Словно идолы общей беды.
Я плевал на сопливую честь —
Лишь бы только была ты жива —
И умел листья клёна прочесть
(Ах, какие там были слова!).
Все
Только звон облетевших берез,
Только настежь открытая дверь
Да соленые губы от слёз.
Уже рожденьем обречен
Уже рожденьем обречен
Влачить несбыточность мечтаний,
И на устах горят заранее
Все поцелуи жадных жен.
А та, что нежностью жива.
Так и осталась только тенью
Там, где пугливые мгновенья
Пытались прятаться в слова.
И все забыто на века,
Живым не преступить закона…
В тени озябшего балкона
Хватает стража дурака.
Ходячее кладбище стихотворений,
Ходячее кладбище стихотворений,
Непрошеный житель твоих городов…
Хорошие люди до остохрененья
Еще восхваляют мои песнопенья,
Но ты уже требуешь бережных слов.
Послушай, потише с такими глазами!
Веди осторожнее, шепотом пой.
Под небом, провисшим, как мокрое знамя,
Друзья и подруги крадутся за нами
С потушенной лампой, с погасшей свечой.
А нами ли были предсказаны ветры,
Угаданы годы, придумана быль?
Не пулей убиты, не солнцем согреты,
Игрушечные нарушаем запреты
В предчувствии неразделенной любви.
Друг окна распахнул – соленая весна
Друг окна распахнул – соленая весна
Внесла веселье в краски интерьера,
И шелохнулась старая портьера,
И поклонилась старшая сосна.
И мы вошли (в пушистой тишине Жестокие двуногие деревья)
Туда, где воздух голубой и древний,
И пылкий шепот света и теней.
За нами звери окружали дом.
Над нами птицы сторожили небо,
Мы гнули ветви, и ломали стебли,
И топали по лесу напролом.
Потом спешили в сумрачный уют,
За ужином пьянели с полстакана,
Ложились спать и засыпали рано, —
Счастливым тоже петухи поют.
Купают кони облако в реке —
Обычные для ночи небылицы.
Родных людей улыбчивые лица
И майский жук, зажатый в кулаке.
Там, в далекой
С. Смирновскому
Там, в далекой стороне,
Где растут большие ели,
Где мы жить с тобой умели
Наяву, а не во сне,
Там негромкая река,
Напевая о свободе,
Лодку медленно уводит
Сквозь леса и сквозь века.
Будет страшно – ну и пусть.
Есть куда от страха деться —
В наше лето, в наше детство,
В нашу солнечную грусть.
СТИЛИЗАЦИЯ
Как над батюшкой Доном
Злое небо бездонно,
Там средь зноя и звона
Черный ворон летит.
Машет, машет крылами,
Ходит, ходит кругами…
Командир наш изранен,
Комиссар наш убит.
Эх, веселые хлопцы,
Как за счастье бороться?
Пусть лицом повернется
К нам злодейка-судьба.
То-то выхвачу шашку,
Рубану, да с оттяжкой,
Рухнет девка в ромашки,
И начнется пальба.
Погуляем на славу
За холопью державу.
Позади Дон кровавый,
Впереди степь в огне.
Стоном стонут станицы,
Наземь падают птицы,
Век прикладом стучится
Прямо в хату ко мне.
Нам бы веру святую,
Нам бы силу литую,
Нам бы песню такую,
Чтобы смерти под стать.
Жаль, что копи устали,
Жаль, рассвет, что проспали,
Жаль, друзей постреляли
И врагов не достать.
А над батюшкой Доном
Злое небо бездонно.
Из бойцов эскадрона
Каждый третий в седле.
И качаются пики,
И нахмурены лики…
Помоги, Дон великий,
Стыд и боль одолеть.
Дом – четыре стены, крыша над головой,
Дом – четыре стены, крыша над головой,
Окна видят и Запад, и Юг, и Восток.
В километре – лесок с кабаном и совой,
Неширокая речка да чистый песок.
Вертолетное небо – жестокая власть,
Израсходую годы, рубли и талант.
Становясь поудобнее, чтоб не упасть.
Проклиная погоду, качнулся Атлант.
Тени предков считают долги за спиной,
Как вино, по бумаге течет акварель,
Умирают стихи, остается со мной
Украинская речь и туркменский апрель.
Пусть я родом саксонец, кудрями – поляк,
А ночами скачу в Запорожскую Сечь, —
Но московский трамвай, и донские поля
В настоящем сумеют меня уберечь.
Пусть Китаю не сын, Аргентине не брат,
Не внучатый племянник английской земле, —
Я дышу на планете и тем виноват.