Избери пути ее
Шрифт:
– Хватит! – резко сказала я.
«Малышка» остановилась, как-то безлико улыбнулась и продолжила.
– Я сказала, хватит! – повторила я громче и оттолкнула ее.
Мы встретились взглядами: в ее глазах были обида и укор, хотя на губах по-прежнему профессиональная улыбка. Она застыла в нерешительности и глянула на свою напарницу по другую сторону кровати.
– И вы тоже! – добавила я. – Достаточно.
Вторая «малышка» даже не повернула головы, продолжая работать руками. Первая, поколебавшись секунду, подошла ко мне и… вновь принялась
Все в палате на мгновение застыли, но пауза была короткой: «малышки» вновь принялись за работу. Я оттолкнула и вторую массажистку, так же грубо. Другая с трудом поднялась на ноги. Она всхлипывала и выглядела испуганной, но упрямо выпятила челюсть и приготовилась вернуться на место.
– Держитесь вы обе от меня подальше! – угрожающе рявкнула я.
Они остановились, глядя друг на друга непонимающими глазами. К нам приблизилась «командирша» – с розовым крестом на груди.
– Что случилось, Мама Орчиз? – спросила она.
Я сказала, что мне больно. Лицо ее выражало удивление.
– Так и должно быть.
– Может, и так, но мне это не нужно, – твердо ответила я, – и больше они со мной этого делать не будут.
Она явно не знала, что и сказать.
– Орчиз свихнулась! – раздался голос Хэйзел. – Она тут нам рассказывала отвратительные гадости!.. Она явно помешанная!
Маленькая женщина посмотрела на нее, а потом на всех остальных: кто-то утвердительно кивнул, другие отводили глаза, но на всех лицах было какое-то отвращение. Тогда она посмотрела на меня долгим, изучающим взглядом.
– Вы, двое, ступайте с докладом, – обратилась она к маленьким массажисткам и, когда те, плача, вышли из комнаты, вновь окинула меня долгим взглядом перед тем, как выйти вслед за ними.
Через несколько минут все остальные массажистки закончили работу и ушли, нас опять было шестеро. Молчание прервала Хэйзел.
– Поганая выходка, – бросила она. – Мальки делали то, что им положено, и только.
– Может, им это и положено, но мне это не нравится, – сказала я.
– И поэтому бедняжек теперь должны избить. Но я думаю, тут опять виновата «потеря памяти» – ты ведь просто забыла, что Обслугу, если она расстроит Маму, бьют? – с едкой иронией осведомилась Хэйзел.
– Бьют? – с трудом выговорила я.
– Бьют! – передразнивая мой сдавленный голос, ответила она.
– Но ведь тебе-то все равно, что с ними делают. Уж не знаю, что с тобой случилось, пока тебя здесь не было, но результат налицо… Я тебя всегда недолюбливала, Орчиз, хотя остальные считали, что я неправа. Ну, уж теперь-то мы все убедились!
Никто не возразил, и я поняла, что все в душе согласны с ней. Это было тяжелое чувство, но, к счастью, меня отвлекли от него распахнувшиеся двери.
В палату вошла старшая ассистентка с шестью «малышками», но на этот раз с ними была властная красивая женщина лет тридцати,
Женщина остановилась возле моей койки, «малышки» сгрудились за ее спиной, неодобрительно посматривая на меня. Она всунула мне в рот термометр и пощупала пульс. Удовлетворенная результатом, она деловито осведомилась:
– Головная боль? Боли? Если есть, где?
Она внимательно оглядела меня. Я тоже не сводила с нее глаз.
– Тогда почему… – начала было она.
– Она свихнулась! – раздался голос Хэйзел. – Она говорит, что потеряла память и не знает нас.
– Она говорила об ужасных, отвратительных вещах! – добавила ее соседка.
– У нее бред! – опять послышался голос Хэйзел. – Она думает, что умеет читать и писать.
При этих словах женщина улыбнулась.
– Это правда? – спросила она.
– Но почему бы мне не… впрочем, это ведь легко проверить.
По-видимому, она не ожидала такого ответа, на секунду замешкалась, но быстро взяла себя в руки. На ее губах заиграла усмешка.
– Очень хорошо, – сказала она тоном, которым обычно разговаривают с расшалившимися детьми, достала из кармана миниатюрный блокнот и протянула его мне вместе с карандашом. Мне неудобно было держать карандаш, тем не менее я довольно четко вывела: «Я сама понимаю, что брежу, и вы – часть этого кошмара».
Хэйзел хихикнула, когда я возвратила блокнот и карандаш женщине-врачу. Та взглянула мельком на него и…
Челюсть у нее, конечно, не отвисла, но усмешка мгновенно сползла с губ. Она посмотрела на меня пристально, очень пристально, а все остальные, видя выражение ее лица, затихли, как будто я показала здесь какой-то сверхъестественный фокус. Врач повернулась к Хэйзел:
– О чем она вам говорила? Какие «отвратительные» вещи?
– Ужасные вещи! – не сразу ответила Хэйзел. – Она говорила о… людях, как о животных. Что они… Ну, что они двуполые. Это было отвратительно!..
Врач секунду колебалась, потом повернулась к старшей ассистентке:
– Отвезите ее в смотровую.
Когда она вышла, «малышки» засуетились вокруг меня, подкатили к постели низенькую каталку, помогли мне перевалиться на нее и вывезли из палаты.
Я оказалась в маленькой комнате с розовыми обоями. Ассистентки, доставив меня туда, все вышли. Напротив меня сидела врач с блокнотом и карандашом в руках. Выражение ее лица было мрачно-сосредоточенным.
– Итак, – проговорила она, – кто рассказал вам всю эту чушь о двуполых людях? Мне нужно знать ее имя.