Избранная публицистика
Шрифт:
— Давайте-ка напоследок вернемся к литературе. Каково состояние отечественной фантастики?
— Как говорят врачи, прогноз благоприятный. Больной уже сидит в постельке и кушает манную кашу. Года через два начнет ходить. «Четвертое поколение» фантастов начинает давать серьезную отдачу. Уже в этом году пришлось нелегко, определяя лауреата приза «Бронзовая улитка», а дальше будет еще труднее.
— И, наконец, творческие планы?
— Мы их и раньше не разглашали. Пытаюсь писать — очень медленно, очень трудно. Если этот роман и выйдет, то под псевдонимом. Потому что он совершенно не «стругацкий».
— Что ж, Борис Натанович, остается пожелать вам в день 60-летия достаточно времени и здоровья, чтобы не раз испытать наслаждение от хорошо исполненной работы.
Интервью брали
Борис Стругацкий
«ЗОЛОТАЯ ДЕСЯТКА» ФАНТАСТИКИ [48]
Любой квалифицированный читатель рано или поздно, но приходит к пониманию, что книга есть мир, обладающий всеми свойствами личности. Читая, ты вступаешь в отношения, словно общаешься с человеческим существом. Возникают чувства: радости, или, скажем, спокойного удовлетворения, или — вдруг — неприязни и раздражения. Обнаруживается, что возникла и функционирует устойчивая связь доброжелательства и даже благодарности. Или — радостное намерение встречаться вновь и опять. Или, наоборот, раздраженное сожаление о зря потерянном времени, брезгливое негодование и категорическое нежелание какого-либо общения в дальнейшем.
48
ИСТОЧНИК: Фантастика века. — М. — Минск: Полифакт, 1995 (первопубликация).
Поэтому ранжировать книги так же трудно и в каком-то смысле невозможно, как и самых своих хороших знакомых. И как среди друзей обязательно обнаружится добрейшей души человек, но горький пьяница и буйный во хмелю, так и среди книг всегда найдется любимый, до дыр с детства зачитанный том, невысоких, однако (теперь-то это ясно), художественных достоинств; или мощный роман, вызывающий самое что ни на есть почтительное к себе отношение, но совершенно не возбуждающий желания перечитать; или некое сочинение, всеми расхваленное, и вроде бы не зря, но странным образом оставляющее к себе совершенно равнодушным… И если ты попытаешься ранжировать все эти тексты по принципу «самые любимые», то неизбежно оставишь за бортом наиболее значительные. Те, что произвели наисильнейшее впечатление, лишь отчасти пересекутся с чаще всего перечитываемыми, а вечные вовсе окажутся отдельно от популярнейших… Я не говорю уж о том, что «золотая десятка», составленная (по какому угодно принципу) тридцатилетним читателем, будет обязательно и существенно отличаться от десятки, составленной по тому же принципу и тем же человеком, но двадцать лет спустя.
1. Н. Гоголь «Нос».
2. М. Твен «Янки при дворе короля Артура».
3. Г. Уэллс «Машина времени».
4. Г. Уэллс «Война миров».
5. К. Чапек «Война с саламандрами».
6. М. Булгаков «Мастер и Маргарита».
7. Д. Оруэлл «1984».
8. Р. Брэдбери «451 градус по Фаренгейту».
9. И. Ефремов «Туманность Андромеды».
10. С. Лем «Солярис».
Вот десять произведений, оказавших, на мой взгляд, сильнейшее — прямое либо косвенное — влияние на мировую фантастику XX века вообще и на отечественную фантастику в особенности. Полагаю, что каждый из фантастов-профессионалов нового времени, во всяком случае, русских, испытал на себе мощное воздействие всех (или почти всех) этих шедевров, и что-то в нем после прочтения (и вследствие прочтения) переменилось, какие-то ценности оказались пересмотрены или, наоборот, утвердились еще более основательно, нежели раньше. И то же самое, мне кажется, можно сказать и о любом из «профессиональных» читателей — никто из них не пропустил этих произведений мимо своего внимания, никто не остался к ним равнодушен, никто не забыл их и не забудет до самой глубокой старости. Эти произведения сформировали фантастику XX века в том виде, в каком существует она и поныне. Эти произведения либо послужили словно бы истоком новых тематических, эстетических или идейных направлений, либо являются высочайшими достижениями на этих направлениях. Так что не будет большой ошибкой утверждать, что эти произведения и есть САМА ФАНТАСТИКА XX века, и, если кто-нибудь (в очередной раз) спросит: «А что, собственно, такое — фантастика?», — можно просто продиктовать ему этот список и сказать: «Вот это она и есть».
Разумеется,
Чума в нашем доме. Лечить ее мы не умеем. Более того, мы сплошь да рядом не умеем даже поставить правильный диагноз. И тот, кто уже заразился, зачастую не замечает, что он болен и заразен.
Ему-то кажется, что он знает о фашизме все. Ведь всем же известно, что фашизм — это: черные эсэсовские мундиры; лающая речь; вздернутые в римском приветствии руки; свастика; черно-красные знамена; марширующие колонны; люди-скелеты за колючей проволокой; жирный дым из труб крематориев; бесноватый фюрер с челочкой; толстый Геринг; поблескивающий стеклышками пенсне Гиммлер, — и еще полдюжины более или менее достоверных фигур из «Семнадцати мгновений весны», из «Подвига разведчика», из «Падения Берлина»…
49
ИСТОЧНИК: Невское время (СПб.). — 1995. — 8 апреля (первопубликация).
О, мы прекрасно знаем, что такое фашизм — немецкий фашизм, он же — гитлеризм. Нам и в голову не приходит, что существует и другой фашизм, такой же поганый, такой же страшный, но свой, доморощенный. И, наверное, именно поэтому мы не видим его в упор, когда он на глазах у нас разрастается в теле страны, словно тихая злокачественная опухоль. Мы, правда, различаем свастику, закамуфлированную под рунические знаки. До нас доносятся хриплые вопли, призывающие к расправе над инородцами. Мы замечаем порой поганые лозунги и картинки на стенах наших домов. Но мы никак не можем признаться себе, что это тоже фашизм. Нам все кажется, что фашизм — это: черные эсэсовские мундиры, лающая иноземная речь, жирный дым из труб крематориев, война…
Сейчас Академия Наук, выполняя указ Президента, лихорадочно формулирует научное определение фашизма. Надо полагать, это будет точное, всеобъемлющее, на все случаи жизни определение. И, разумеется, дьявольски сложное.
А, между тем, фашизм — это просто. Более того, фашизм — это очень просто! Фашизм есть диктатура националистов. Соответственно, фашист — это человек, исповедующий (и проповедующий) превосходство одной нации над другими и при этом — активный поборник «железной руки», «дисциплины-порядка», «ежовых рукавиц» и прочих прелестей тоталитаризма.
И все. Больше ничего в основе фашизма нет. Диктатура плюс национализм. Тоталитарное правление одной нации. А все остальное — тайная полиция, лагеря, костры из книг, война — прорастает из этого ядовитого зерна, как смерть из раковой клетки.
Возможна железная диктатура со всеми ее гробовыми прелестями — скажем, диктатура Стресснера в Парагвае или диктатура Сталина в СССР, — но поскольку тотальной идеей этой диктатуры не является идея национальная (расовая) — это уже не фашизм. Возможно государство, опирающееся на национальную идею, — скажем, Израиль, — но если отсутствует диктатура («железная рука», подавление демократических свобод, всевластье тайной полиции) — это уже не фашизм.
Совершенно бессмысленны и безграмотны выражения типа «демофашист» или «фашиствующий демократ». Это такая же нелепость как «ледяной кипяток» или «ароматное зловоние». Демократ, да, может быть в какой-то степени националистом, но он, по определению, враг всякой и всяческой диктатуры, а поэтому фашистом быть просто не умеет. Так же, как не умеет никакой фашист быть демократом, сторонником свободы слова, свободы печати, свободы митингов и демонстраций, он всегда за одну свободу — свободу Железной Руки.