Избранницы
Шрифт:
— Спроси, чего пан ищет, и возвращайся.
Сташка вернулась с ревом. Шайтан, заполучив в свои руки малышку, вывернул ей веки, заглянул в глаза и, что-то пробурчав, отослал обратно.
Как раз в эту минуту нам на помощь подоспела сестра Алоиза. Казя уже успела рассказать ей о нескромном поведении дьявола, и воспитательница мчалась так, что велон развевался по ветру. Готовая собственной грудью оградить сирот от натиска нечистой силы, она встала перед ним — высокомерная, гордая, до предела возбужденная, задыхающаяся от волнения и быстрой ходьбы.
—
Шайтан снял шляпу.
— Добрый день! Одна из воспитанниц этого учреждения нашла работу у моей родственницы. Из всего того, что я услышал от нее, и на основе собственных наблюдений, которые я смог сделать с момента прихода сюда, полагаю, что девочкам пригодилась бы опека.
— Какая опека? — еле выдавила из себя оглушенная монахиня.
— Я по профессии врач… — Он полез во внутренний карман пиджака и подал сестре Алоизе удостоверение.
— Нам бумаги не нужны, — попятилась наша воспитательница, пряча руки в рукава рясы.
— Это плохо. Для успокоения совести сестра должна знать, с кем разговаривает. Иначе каждый мошенник мог бы выдавать себя за врача.
— Те и другие перед лицом бога являются детьми, которые без нужды вмешиваются в то, что он им ниспосылает…
— Прошу прощения, — быстро вставил гость. — Что сестра изволила сказать? Я недопонял.
— Я сказала, — щеки монахини зарделись, — что разум человеческий не должен переоценивать своего значения в связи с существованием милосердия божьего.
— Я, сестра, уважаю вашу веру, однако пришел сюда не для того, чтобы консультироваться в этой области, а лишь для того, чтобы оказать врачебную помощь девочкам, которые в ней нуждаются.
Опущенные дотоле глаза монахини уставились на врача. В выражении ее лица можно было прочесть высокомерие и страстную убежденность в своей правоте.
— Если бы и в самом деле была такая необходимость, то разве мы, которым поручена забота о них, не знали бы об этом?
Врач кашлянул. По выражению его лица мы видели, что он рассержен и в то же время ему хочется смеяться.
— Прошу прощения. Я нахожусь здесь в течение получаса, но уже имею достаточно полное представление о санитарном состоянии вашего учреждения. У сестры, как я вижу, сахарная болезнь, а между тем диета, по всей видимости, не соблюдается.
Монахиня вспыхнула, словно врач застал ее голой.
— У вас тут рассадник микробов, — ворчливо продолжал он, оглядываясь по сторонам. — Плесень, сырость…
— Суждения светских людей ошибочны, — прервала его сестра Алоиза, набираясь смелости. — Неужели доктор считает, что бог, помнящий о самых крохотных созданиях, может забыть о сиротах, кормильцем и опекуном которых он является?
Врач пожал плечами.
— Думается мне, что вы обременяете бога слишком многочисленными обязанностями.
— Бог хочет служить нам!
— Однако ведь даже в евангелии не сказано, что бог должен быть аптекой.
— О, наоборот! — Монахиня устремила на незваного гостя взгляд, полный огня. —
— Раз уж приходится нам пользоваться такими аргументами, так, значит, и самаритянин вместо того, чтобы перевязать раны искалеченного разбойниками человека, должен был преподнести ему моральные поучения и уехать.
Пораженная собственным оружием, монахиня умолкла.
— Например, этот кашель, — продолжал врач, кивнув в сторону двери, из-за которой был слышен Сташкин кашель, — типичен для острого бронхита. Если, по вашему мнению, бог является аптекой для тех, кто ему доверяет, приходится жалеть, что он не послал сюда сиропа, чтобы предупредить бронхит. Не я, а сестра должна помнить, что, как сказано в евангелии, Христос вылечил дочку Иаира, больного юношу и других, вместо того, чтобы отсылать больных на небо, как это делают ваши монастыри.
— Мы знаем, когда применять лекарства. Знаем также, что злоупотребление ими приносит больше вреда, чем пользы. Дети, которые кашляют, получают у нас сироп «Фамела».
Врач усмехнулся с недоверием, монахиня снова покраснела и, повернувшись в сторону трапезной, громко крикнула:
— Казя, сходи в кладовую и принеси сюда сироп «Фамела»!
Казя побежала в кладовую, где под ступенями лестницы с незапамятных времен лежало несколько десятков плоских бутылочек с сиропом.
Поскольку она долго не возвращалась, сестра Алоиза отправила за нею Леоську. Через минуту вернулись обе.
— Нет там ни одной бутылки.
— Не может быть!
Ироническая усмешка не сходила с лица доктора.
— Может, поискать на чердаке? — неуверенно предложила Казя.
— Случайно, не эти ли бутылки вы разыскиваете? — спросил врач, вынимая из кармана плоскую бутылку.
Бутылка перешла в руки монахини, а от нее — к нам и начала свое путешествие от одной воспитанницы к другой. Мы готовы были поклясться, что она ведет свое происхождение из кладовки под нашей лестницей. Вместо этикетки сиропа «Фамела» на одной стороне бутылки был приклеен маленький образок божьей матери, а на другой прилеплена бумажка с чернильной надписью: «Лурдская вода».
— Сестра позволит мне сохранить эту бутылку как яркий пример результатов вашей воспитательной системы, — с удовлетворением сказал врач и взял из рук Аниельки бутылку.
— На основании чего пан может предполагать, что это именно из нашего учреждения?
— Я ничего не предполагаю. Я говорю только то, о чем знаю и в чем твердо уверен. Одна из моих пациенток похвасталась как-то, что купила на базаре настоящую святую воду из Лурда и делает из нее себе компрессы. Пошел я на базар. Среди возов и торговок крутилась девчонка. Среднего роста, горбатая. Продавала эти вот фляжки — по злотому за штуку — и клялась всеми святыми, что воду привезли сестры из самого Лурда. Когда я пригрозил ей полицией, девчонка призналась, что она — воспитанница вашего приюта…