Избранник. Борьба духов
Шрифт:
«Мы должны ему втрое возместить ущерб. Вместо того одного, которого украл и убил, ты должен отдать ему трех, выбранных из стада».
14
В этот день я пас скот. К деду пришел его приятель. Они сели перед домом, чтобы поговорить. Бабуля вынесла бутылку с ракией и две рюмки. На столе лежала тетрадь, в которой дед записывал рецепты лечебных мазей. В разговоре коснулись и этой темы, и дед с гордостью рассказал об изготовленном креме от всех кожных болезней. Дед показал ему тетрадь, дал прочитать и вышел в туалет. В то время в доме удобств не было, и нужник делали подальше от дома, чтобы летом не чувствовать смрад. Тогда еще дед не писал рецепты шифром. Его друг использовал случай и переписал его. Бабушка принесла кофе, но он, отговорившись, что вспомнил о каком-то срочном неотложном деле, поспешил уйти.
«Приду в другой раз, Стана,
Когда дед вернулся, друга уже не было. Дед поделился с бабушкой, что чувствует непонятное беспокойство из-за такого его скорого ухода, но не понимает, почему. Было ясно – что-то не в порядке. По дороге Милорада, того самого, который спешил от деда, встретили Маринко и Милован. Не выдержал и еще раз перечитал рецепт, который переписал…
Прошло пару месяцев, и дед услыхал о том, что Милорад оформил патент на его лечебную мазь. Тогда я впервые увидел моего деда рассерженным. Ему было все ясно. Понял, почему Милорад сбежал и из-за чего он чувствовал беспокойство. Старый лис знал – если останется, то дед узнает об обмане и опозорит его. Теперь уже я его успокаивал, говоря, что оглашением случившегося создаст себе неприятеля.
«Он понимает, что в тот день, когда украл рецепт, стал моим врагом. Здесь он меня ранил, и я должен защищаться. Это другой случай, сынок, не как твой. Виновниками того события были люди, с которыми ты не имел ничего общего. Ты хотел обвинить человека, который мог на тебя перевести вину. Тогда ты нашел самый лучший выход. Заставил его в тройном размере заплатить за свой совершенный грех. Как я могу потребовать от Милорада вернуть мне три рецепта, если он никогда в жизни не занимался травами и не составил ни одного? Сынок, я придумаю что-то похожее на то, что ты сделал. Заставлю его по совести признаться во всем».
Святой Никола, Церковь полна людей. Каждый принес хлеб, который должен был перерезать священник и осветить зерно. Все ждут своей очереди назвать имена живых, чтобы поп помянул их в молитве, а Бог сохранил и благословил. И Милорад стоял в очереди, когда вошел я и дед. Мы сразу его увидели, а он нас нет, поскольку мы были за ним. Дошла его очередь к священнику, когда дед незаметно от других, но не от меня, направил руки в его сторону. Я заметил, что его тряхануло, как будто дунул холодный горный воздух по позвоночнику.
«Батюшка, грешен», – вдруг начал говорить он, а все стоявшие в очереди за ним онемели. И поп замер с разрезанием хлеба.
«Да-да, батюшка. Я очень грешен. Разочаровал человека, который был моим настоящим другом. Обманом забрал у него то, от чего имею теперь материальную выгоду».
Несмотря на то, что еще не видел нас, он повернулся и указал на моего деда.
«Этого человека все знают, он здесь, с нами».
Все повернулись и посмотрели в нашу сторону, и дед медленными шагами направился вперед. Он поставил хлеб на стол, поцеловал руку священника, а затем со слезами, текущими по лицу, обратился к Милораду, обнимая его:
«Милорад, мой дорогой Милорад, дружба дается на протяжении всей жизни и может быть нечаянно потеряна за несколько секунд. Нет, мой друг, ты не согрешил со мной. Ты сделал хорошую вещь для всего человечества и многому научил меня. На этот раз я хотел бы поблагодарить тебя за хороший урок, и пусть Бог простит то, что ты принимаешь за грех».
Отошел от него, взял сумку, в которой был хлеб, и снова встал около меня, чтобы мы вместе ждали своей очереди.
«Господи, спаси и помилуй раба Твоего», – после молчания слова, произнесенные священником, эхом прокатились под сводами церкви.
И нам поп перерезал хлеб, и мы вышли из здания. Перед церковью многие здоровались с нами, с любопытством выясняя, что произошло. Дед ничего никому не объяснял, только успокаивал:
«А ничего, поверьте, ничего важного».
Когда мы немного отдалились от людей, шагая домой, я спросил его:
«Дед, я думал, что ты собираешься наказать его, и был удивлен тем, что ты его благодарил?»
«Могу я, сынок, взять на себя промысел Божий и собственными руками наказывать тех, кто согрешил? Если бы убивали всех тех, кто грешит, то на свете не осталось бы людей. В молитве Божьей есть слова: «Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим», – но как я могу молиться Богу и просить Его опомощи или простить осознанный или неосознанный грех, если я моему другу не простил грех, который он совершил в отношении меня? Прости – и будет тебе прощено. Помоги мне – Бог поможет тебе. И то, что я поблагодарил его, так на это имел полное право. То, что он сделал, – это мелочь по сравнению с тем, что кто-то мог бы мне сделать. Он переписал один рецепт, получил патент. Представь себе, если бы был кто-то другой, а я находился в туалете, а ты знаешь,
Много было разговоров о поступке деда, совершенном в тот день в церкви. Все говорили о том, как он простил зло, причиненное его другом, и не хотел рассказать об этом никому ни слова. Старая пословица говорит: «То, что пройдет через двадцать четыре зуба, знают двадцать четыре друга». А если знают двадцать четыре друга, то из уст в уста история изменится и из соломинки превратится в бревно. Поэтому самое лучшее – о том, что прощено, больше не упоминать. Говорят, всякой новости сроку три дня, так и это происшествие очень быстро было забыто. Опять же жизнь следовала своим курсом и потекла с некоторыми взлетами и иногда с небольшими падениями. Теперь мои занятия были не столь утомительны, но я обязан был практиковаться всю свою жизнь. Незаметно пробегали дни, недели, месяцы. Начались зимние каникулы.
15
Вечернее время. Накормлен и напоен скот, и теперь можно мирно посидеть, отдохнуть и поговорить с соседями. Зашли к нам дед Джуро и его внук Симо. Джуро – отец Перо, а Симо – его сын. Всякие два месяца заходят к нам или Джуро, или Перо. Всегда что-то принесут в благодарность за то, что дед помог, когда Перо был тяжело болен. В ту ночь эти двое остались у нас ночевать. Помимо других историй, вспомнили они и событие, произошедшее, когда фотографировались в Андриевице [20] . Джуро спросил деда, сохранилась ли у него эта фотография, потому что такую же его внук Симо порвал, когда был маленьким. Дед дал мне ключ и сказал, чтобы поискал в деревянном сундуке, в котором он хранил множество записей, тетрадей, фотографий, старую одежду, старинные деньги, кубуры [21] времен Османской империи и много других ценностей. Все это было красиво сложено. Я вытаскивал вещи по одной, и каждая будила у деда воспоминания, которым он предавался с удовольствием и делился с Джуро. Дошла очередь до фотографий деда. Было их около пятидесяти. В то время не было никаких аппаратов, фотокамер, компьютеров или мобильных телефонов. Не было возможности, как сейчас, снимать сколько хочешь. В основном это делали фотографы. Эти изображения сохранялись как любимые воспоминания. Все мы рассматривали, а дед о каждой рассказывал. В какой-то момент появилось фото, где дед был заснят с президентом Тито. Когда Джуро увидел, стал креститься.
20
Андриевица – город, расположен в северо-восточной части Черногории к северу от границы с Албанией.
21
Кубура – огнестрельное оружие с кремневым замком, воспламенение заряда в котором происходило при помощи искр.
«Э, Гацо, глазам не верю, об этом Зоран рассказывал! Смотри-ка, брат, это маршал Тито. Э, Гацо, мой брат, знаю, что ты гордишься этим фото, но я вспоминаю самые трудные моменты моей жизни. Помнишь ли, мой Перо тогда был при смерти. Если бы не было тебя, только Бог знает, смог бы он выжить».
«Ладно, Джуро, оставь это, не надо сейчас грустить. Ты пришел заночевать с нами, тебе будет хорошо, вместе оживим воспоминания, вспомним все, и эта ночь пройдет в радости».
«Это так, Гацо. Человек помнит все, но раньше всего вспоминаются тяжелые моменты. Как я и сказал, если бы ты тогда не пришел к Перо, может, и не было бы этого фото с Тито».