Избранное (сборник)
Шрифт:
Перемену Петр заметил, но не смел спросить. А Ольга и Павел перед братом таились.
Когда узнал Павел тайну Змеиной смерти: «от Петрова плеча, Агрикова меча» – его поразило имя брата, и он открылся Петру.
– Я убью его! – вскрикнул Петр.
Не узнать было его голоса: решимость и отвага не по плечу – он поднял руку клятвой, и гнев заострил ее мечом.
Но где ему найти меч.
На выносе креста Петр стоял у праздника в Воздвиженском монастыре. Агриков меч неотступно подымался в его
Всенощная кончилась. Пустая церковь. А Петр, стянутый крестным обручем, один стоял у креста.
– Агриков меч, – вышептывали его смякшие губы. – Дай мне этот меч! Пошли мне этот меч! – И рука подымалась мечом: «Агриков меч!»
И погасли свечи, и последние монашки черными змеями расползлись из церкви. Сумрак окутал церковь глубже ночи, и цветы от креста, с аналоя, дохнули резче, и воздух огустел цветами.
Взрыв света ударил в глаза – Петр очнулся: с амвона Ласка со свечой и манит его. И он пошел на свет.
– Я покажу тебе Агриков меч, – сказал Ласка, – Иди за мной! – И повел Петра в алтарь.
И когда они вошли в алтарь, Ласка поднял высоко над головой свечу.
– Гляди сюда. – Он показал на стену. – Ничего не видишь?
В алтарной стене между кереметей из щели торчало железо. Петр протянул руку, и в руке его оказался меч; на рукоятке висела ржавь, и липло к пальцам – кривой кладенец.
Это и был Агриков меч.
Не расставаясь с мечом, Петр провел ночь у монастырских стен: домой боялся было полем идти – отымут. Осенняя ночь серебром рассыпанных осколков свежестью светила земле, а ему было жарко: Змей жег его – как и где подкараулить Змея? И на воле не находя себе места, он прятался за башни, глядя из скрыти на кольчатую ночь – не ночь, а Змея. Только синяя заря развеяла призрак, и благовест окликнул его: мерным пора «к нам!».
Не помнит, как выстоял утреню, часы и обедню. Никаких песнопений – в ушах шипело, и глаза – черные гвозди, еще бы, всем в диво, князь Петр, в руке меч, – искал Ласку, одни черные гвозди. Зубами прижался к золотому холодному кресту и, обожженный, вышел.
Павел только что вернулся из Собора, когда вошел к нему Петр с находкой.
– Агриков, – сказал Петр, кладя меч перед братом.
Павел недоверчиво посмотрел на ржавое оружие.
– Где ты его достал?
– Агриков, – повторил Петр.
И, оставив меч у брата, вышел – по обычаю, поздороваться с Ольгой.
Не задерживаясь со встречными и не заглядывая в боковушу, Петр вошел к Ольге. И что его поразило: Ольга была не одна: с ней сидел Павел.
Петр поклонился ей, но она ему не ответила, в ее глазах стояли слезы, но она не плакала, а улыбалась, пристукивая каблуком: то-то заговорит песенным ладом, то ли закружится в плясе. Такой ее Петр не видал. И как случилось,
Таясь, Петр вышел.
Навстречу один из слуг Павла. Петр остановил его.
– Брат у себя?
– Князь никуда не выходил.
– Тише! – погрозил Петр. – Не спугнуть бы! – И сам поднялся на цыпочки: он вдруг все понял.
Павел сидел у себя и рассматривал диковинный меч.
– Ты никуда не выходил?
– Никуда! – не отрываясь от меча, ответил Павел.
– Но как могло случиться, а я тебя только что видел с Ольгой.
– Ты меня видел?
– Он сидит с ней. Он знает свою смерть. – Петр показал на меч. – Он нарочно обернулся тобой: я не трону. Дай мне меч, а ты останься.
– Осторожно! – Павел, подавая меч. – Расколоться может.
С обнаженным мечом Петр вышел от Павла.
Крадучись – не спугнуть бы! – подошел к дверям Ольги. Не предупредя, переступил порог.
В его глазах Ольга и с ней Павел. Задохнувшись, подошел ближе. И оглянул. Нет, это не чудится: это Павел! И странно: сквозь Павла видит он окно, в окне золотая береза. И догадался: огонь! – огненный Змей.
Они сидели тесно: губы его вздрагивали, а она улыбалась.
Петр подошел еще ближе, и ноги его коснулись ее ног. Вскрикнув, поднялась она, – и вслед за ней поднялся Павел.
В глазах Петра резко золотилось, и он сам поднялся в золотом вихре и ударил мечом по голове Змея.
Кровью брызнул огонь – сквозь огненный туман он видел, как Павел, содрогнувшись, склонился к земле, орошая кровью Ольгу, и Ольга, как и Павел, склонясь, клевала землю.
Петру мерещилось: кольчато-кровавое ползет на него, душит, грозя, и он махал мечом, пока не разлетелся меч на куски, и куском железа его очнуло.
Со Змеем покончено – в мече нет нужды. Агриков меч отошел в богатырскую память.
Муромский летописец запишет, теперь всем известно: жена князя Павла, Ольга, к которой прилетал огненный летучий Змей, захлебнулась змеиной кровью, а князь Петр, змееборец, от брызнувшей на него крови весь оволдырел, как от ожога.
Говорили, что волдыри пошли по телу от испугу и от испугу саданул Петр Ольгу. Так думал и Павел, но брату не выговаривал «чего-де бабу укокошил», как между бояр говорилось с подмигом. Павел был доволен, что Петру она под руку попалась: какая она ему жена – змеиная!
За Петром осталось: змееборец. Так он и сам о себе думал, терпеливо перенося свою телесную скорбь – безобразие: исцарапанный, скривя шею и корча ноги, скрехча зубами, лежал он, на его груди горел струпный крест, жигучий пояс стягивал его, и глаза и рот разъедала ползучая сыпь – кости хрястают, суставы трескочут.
Муромские ворожеи, кого только ни спрашивали, ни шепотом, ни духом, ни мазью, ни зельем не помогли, хуже: спина и ноги острупели и зуд соскреб сон. От слабости стало и на ноги не подняться.