Избранное в 2-х томах (Том 1, Повести и рассказы)
Шрифт:
Все лето дед Чобан спит во дворе. Когда найдет свежую рубашонку от кукурузного початка или горстку сена, непременно прихватит ее - то-то полакомятся зимой его овечки! Весь его двор покрыт ковриком сочной травы, и дед бережет ее - тяжко остаться чабану без пастбища.
Зазывал он к себе всех сельских щенят, сажал их на колени и прикармливал - из любого щенка можно вырастить доброго товарища на овчарне.
Дед Чобан не курит, но всегда носит с собой коробок спичек, спрятанный где-то глубоко в кармане, чтобы дождь не намочил.
Поздней осенью, когда его овечкам уже негде пастись,
– Так водятся еще овечки у тебя, дед Чобан?
Оставьте вы деда в покое. Сколько их там есть - все его, а если нет, ну так, стало быть, и нет...
Как-то зимним днем, возвращаясь от своих племянников, дед Чобан вдруг заметил клен у чужого забора. Сразу остановился и отломил кончик ветки, снял с него мокрое платьице, потом голенького положил на язык. С минуту постоял с закрытыми глазами, выплюнул и сказал:
– Осталась еще неделя...
Лицо его посветлело - слышь, всего неделя осталась... Он мог поспорить с кем угодно, что осталось именно семь дней, хоть и не смог бы сразу сказать, что именно произойдет через семь дней... Девяносто два года загородили мыслям дорогу, но дед Чобан не боялся, хоть и было их девяносто два... Начал их перебирать, раскидывая в стороны, затем улыбнулся - осталась еще неделя до окота овец.
– Водятся еще у тебя овцы, дед Чобан?
Зачем торопите вы деда, не видите разве, как быстро песет он свои девяносто два года? Первый ягненок... Великое чудо этот ягненок, который появляется раньше остальных, становится на непослушные ножки и оглядывает загон, отыскивая мать. Хороший чабан угадывает по первому ягненку, каким будет год.
Есть годы, когда первым рождается барашек, а другой раз овечка. Первенцы порой бывают серые, другой раз черные. Это тоже примета.
Семь овечек лежат на топчане, но все они яловые. Он ли не кормил их, он ли не поил, он ли не берег их, а остались яловыми. Что поделаешь?.. Но он был чабаном, шла весна, и ему нужно было знать, каким будет нынешний год. А оставалось всего семь дней... То и дело просыпался он среди ночи - трудная эта неделя для овечек. Выкапывал корешок травы, чтобы посмотреть, наливается ли он соком - скоро пастьба, и трава должна быть сочная.
Каким будет он, этот год?
Шесть последних дней дед не находил себе места. Иногда ему казалось, что нынешняя весна начнется черными барашками, а может, серыми, но непременно барашками... Хорошая примета, да все-таки не очень.
А на седьмой день он встал на заре, накинул на плечи семь серых овечек, взял тутовую палку и отправился в дорогу.
Далеко до фермы - около леса она. Тяжело ступал по чуть оттаявшим бороздам, но все шел и шел, потому что все его девяносто два года хотели узнать, какой будет девяносто третий, если суждено ему быть...
К полудню пришел на овчарню. Его встретил загон, сколоченный его руками, большая, сильная собака ластилась к его ногам - собака, оставленная им когда-то щенком на овчарне. Он принес чабанам табак и спички - чабану всегда это пригодится.
Потом прислонился к загону. Ему очень хотелось
– Пройди сюда, дед Чобан.
Ну раз приглашают, тогда можно... Он чувствует их вокруг себя. Теплом отдает овечья шерсть, покачиваются рожки, мягко переливаются по загону серые волны.
Подходят овцы и барашки понюхать семерых овечек, радуются. Радуются и эти семь, ведут деда Чобана из одного конца загона в другой, останавливают его возле каждой овцы: ведь все вокруг их родичи, вместе резвились, вместе паслись. Тем временем дед Чобан рассказывает чабанам, что нового у них дома, но едва он успевает закончить, как кто-то кричит из глубины загона:
– Серая, хлопцы!
Девяносто два года одним махом слетели с плеч, и дед Чобан поднялся и отправился к месту происшедшего чуда. Высоко поднял теплого серого ягненка. Почувствовал ладонью, как прилежно стучит маленькое сердечко. Затем рука уловила легкую дрожь - он быстро скинул куртку и укутал ягненка. В тепле ягненок задремал, потом нашел палец старика и намекнул, чтоб ему дали сосок. "Красивый... И примета важная..."
В сумерках родилась еще одна овечка, и тоже серая, и вся она была расчерчена от затылка до хвостика ровными рядами завитушек.
Велика была радость деда. То снимал, то надевал он куртку и наконец, выпив с ребятами стаканчик на дорогу, отправился домой, потому что стало темнеть - в темноте овечкам трудно пробираться, а до села еще идти да идти...
Он быстро спустился в долину. Когда поднимался на холм, окликнули с овчарни. Родилась еще одна, тоже овечка, и тоже серая...
Сильно удивлялся дед Чобан:
– Давно не было таких хороших примет. А клен-то, клен не обманул...
Не окотились эти его семь овечек. Зато принесли потомство их родичи, значит, множится их же род. Теперь надо беречь овечек, и дай бог теплый дождик, чтобы выросла трава во дворе...
Он шел домой просветленный, и девяносто два года уже знали, что их станет больше и все будет хорошо.
Начался год с трех овечек, и все три серые...
Видно, вам хочется узнать, что это означает, когда весна начинается тремя овечками или тремя барашками? А это значит, что и в том году будет полный колос, будут сочные гроздья и будут у людей радости.
Или, думаете, этого мало для одного года?
Клочок своей земли
Никто не верил, что у него болит нога. Не верила жена, хотя несколько раз прикладывала припарки. Не верил и кум Трофим, хотя именно он посоветовал сходить к доктору. Не верил и доктор, хоть и спросил, не болел ли он оспой в детстве. А нога все-таки болела. Болели подушечки. Болела чашечка. И каждая коленная связочка болела.
Много раз уходил он в город узнать у докторов, отчего это заболела нога. Шел когда через Богешты, когда через Варницу. Если не подворачивалась машина, ходьба была напрасной: в город он добирался к семи, после того, как врачи расходились. Возвращался тоже пешком. Порою, проделав дорогу в два конца, он чувствовал, как боль подымается к бедру. Тогда просиживал дома несколько дней и опять отправлялся в город.