Избранное. Компиляция. Книги 1-11

Пулман Филип

Когда-то в этом мире царило счастье, сказал он. Города его были величественны и изящны, поля заботливо возделывались и давали богатые урожаи. Синий океан бороздили купеческие корабли, а рыбаки вытаскивали сети, полные тунца и кефали, окуня и трески; леса изобиловали дичью, и дети никогда не голодали. На улицах и площадях, кроме продавцов табака, комедиантов из Бергамо и обменщиков ценных бумаг, можно было встретить послов из Бразилии и Бенина, из Эйреландии и Кореи. По ночам влюбленные в масках встречались среди увитых розами колоннад или в залитых светом фонарей парках, и в воздухе, напоенном ароматом жасмина, плыли сладостные звуки среброструнной мандароны.

Широко раскрыв глаза, ведьмы слушали этот рассказ о мире, таком похожем и вместе с тем не похожем на их собственный.

— Но все это погибло, — сказал он. — Изменения к худшему начались триста лет тому назад. Некоторые думают, что

во всем виновата Гильдия философов из торре дельи Анжели, башни Ангелов, — она находится в том городе, откуда мы только что ушли. Другие считают, что на нас пала кара за какой-то великий грех, хотя они, насколько мне известно, так и не смогли сойтись во мнениях насчет того, какой именно грех мы совершили. Как бы там ни было, вдруг, откуда ни возьмись, появились Призраки, и с тех пор они не дают нам покоя. Вы видели, что они творят. А теперь представьте себе, что значит жить в мире, где есть Призраки. Как нам наладить приличную жизнь, если мы не можем ни на что рассчитывать? В любой момент они могут погубить отца или мать, и семья распадется; если они заберут купца, его дело развалится и все его клерки и агенты потеряют работу; а как могут влюбленные верить своим клятвам? С приходом Призраков наш мир покинули все доверие и вся добродетель.

— А кто эти философы? — спросила Серафина. — И где та башня, о которой вы говорите?

— Она в городе, который мы оставили, — в Читтагацце. Читтагацце — Город сорок. Знаете, почему он так называется? Потому что сороки любят воровать, а это все, что мы теперь умеем делать. Мы ничего не создаем, ничего не строим уже сотни лет; все, что мы делаем, — это крадем из других миров. О да, мы знаем о других мирах! Философы из торре дельи Анжели открыли все, что нам нужно об этом знать. У них есть волшебное слово: если его произнести, вы пройдете в невидимую дверь и очутитесь в другом мире. Некоторые говорят, что это не слово, а ключ, который может отомкнуть даже несуществующий замок. Кто знает? Что бы это ни было, оно впустило к нам Призраков. И философы до сих пор им пользуются, я так понимаю. Они проходят в другие миры и крадут оттуда все, что подвернется. Золото и драгоценности — это само собой, но и прочие вещи тоже — идеи, например, или мешки с зерном, или карандаши. Именно они, эта гильдия воров — источник всех наших богатств, — с горечью сказал он.

— Почему Призраки не могут причинить вреда детям? — спросила Рута Скади.

— Это самая большая загадка. В детской невинности есть какая-то сила, которая отпугивает даже ко всему равнодушных Призраков. Мало того: дети их просто не видят, хотя мы и не можем понять почему. И никогда не понимали. Но детей, которых Призраки сделали сиротами, у нас, разумеется, полным-полно; они собираются в шайки и бродяжничают. Иногда взрослые нанимают их, чтобы раздобыть еду и прочие припасы в районах, оккупированных Призраками, а иногда эти дети просто скитаются по стране, пробавляясь чем придется. Вот каков наш мир. Мы привыкли жить с этим проклятием. Призраки — истинные паразиты: они никогда не убивают свою жертву, хотя и высасывают из нее почти всю жизнь. Но до недавнего времени, до великой бури, у нас существовало какое-никакое равновесие. Ну и буря же это была: казалось, что весь мир трещит по швам. Раньше такого здесь не случалось. А потом пришел туман. Он не рассеивался много дней и, насколько я знаю, покрыл все уголки мира, даже самые отдаленные, так что никто не мог путешествовать; а когда туман наконец рассеялся, все города наводнили Призраки — их были сотни и тысячи. Поэтому мы сбежали в холмы и на море, но на этот раз от них нет спасения: они настигают нас всюду, как вы сами могли убедиться несколько часов назад. Теперь ваша очередь. Расскажите мне о вашем мире и о том, почему вы покинули его и явились сюда, — заключил Иоаким Лоренц.

Серафина без утайки рассказала ему обо всем, что знала сама. Иоаким был честным человеком, и ей не было нужды что-либо от него скрывать. Он слушал внимательно, покачивая головой от удивления, а когда она кончила, сказал:

— Я уже говорил вам, что наши философы, если верить молве, умеют открывать двери в иные миры. Так вот, некоторые думают, что порой они оставляют эти двери открытыми просто по забывчивости; чему же тут удивляться, если странники из других миров время от времени находят сюда дорогу? В конце концов, мы знаем, что ангелы здесь иногда пролетают.

— Ангелы? — спросила Серафина. — Вы о них уже упоминали. Но мы никогда не слышали об ангелах. Кто они?

— Вы хотите знать, кто такие ангелы? — отозвался Иоаким Лоренц. — Что ж, хорошо. Сами они, как я слышал, называют себя бене элим. Кое-кто зовет их Наблюдателями. Они состоят не из плоти, как мы, а из чистого

духа; а может быть, их плоть просто тоньше нашей, то есть легче и чище, не знаю; но они не такие, как мы. Они доставляют вести с небес, в этом их предназначение. Иногда мы видим, как они летят через этот мир в другой, высоко-высоко, — с земли они кажутся крохотными светлячками. В тихую ночь можно услышать шум их крыльев. У них свои заботы, не похожие на наши, хотя в древние времена они спускались к нам и имели дело с людьми: некоторые говорят, что они даже заключали с нами браки. Туман, сгустившийся после великой бури, застал меня в холмах за городом Сант-Элиа, на пути домой. Я укрылся в пастушьей хижине у ручья, близ березовой рощи, и всю ночь слышал в тумане над собой голоса, тревожные и яростные кличи и хлопанье крыльев, близко как никогда; а перед самым рассветом раздался шум схватки, свист стрел и звон сабель. Я не осмелился высунуться и посмотреть, что происходит: меня разбирало любопытство, но страх оказался сильнее. Если хотите знать, я был просто в панике. Когда небо посветлело настолько, насколько это было возможно при таком тумане, я рискнул выглянуть наружу и увидел на берегу ручья чей-то огромный силуэт: там лежал раненый ангел. Я почувствовал, что смотрю на то, чего не имею права видеть, — на что-то священное. Мне пришлось отвернуться, а когда я посмотрел туда снова, силуэт уже исчез. Вот как мне довелось увидеть ангела буквально в нескольких шагах от себя. Но, как я уже говорил вам, мы видели их и недавно ночью, высоко среди звезд; они направлялись к Полюсу, точно флот могучих кораблей под парусами… Что-то происходит, но мы здесь, внизу, не знаем, что именно. Может быть, началась война. Когда-то в небесах уже была война — это было невероятно давно, тысячи лет назад, и я не знаю, чем она тогда кончилась. Так почему бы ей не разразиться опять? Но опустошение она произведет колоссальное, а что до последствий, которыми это грозит нам… Мне страшно их даже вообразить. Хотя, — продолжал он, подбрасывая в костер валежника, — конец может быть и лучше, чем мне кажется. Может случиться так, что небесная война выметет всех Призраков из нашего мира и загонит их обратно в ту бездну, откуда они выползли. Какое это было бы счастье! Какую замечательную жизнь мы могли бы здесь устроить, если бы избавились от этой ужасной напасти!

Впрочем, когда Иоаким Лоренц произносил эти слова, вид у него был далеко не радостный. Блики костра играли на лице Иоакима, но сами его волевые черты оставались неподвижными; они по-прежнему выражали уныние и скорбь.

— Вы сказали «к Полюсу», сэр, — промолвила Рута Скади. — По-вашему, ангелы летели к Полюсу. Как вы считаете, зачем? Разве там находится престол Властителя?

— Не знаю. Я ведь человек неученый, как вы и сами уже наверняка поняли. Но на севере нашего мира, говорят, и впрямь обитают духи. Если бы ангелы собирали ополчение, они полетели бы именно туда, и если бы им пришло в голову штурмовать небо, то, пожалуй, именно там они построили бы свою крепость и оттуда совершали бы вылазки.

Он поднял глаза, и ведьмы последовали его примеру. Звезды в этом мире были такими же, как у них дома: поперек небесного купола простерся сияющий Млечный Путь, и бесчисленные звезды пронизывали тьму своими лучами, почти соревнуясь по яркости с луной…

— Сэр, — сказала Серафина, — вы когда-нибудь слышали о Пыли?

— О Пыли? Я так понимаю, вас интересует не та пыль, что лежит на дорогах. Нет, никогда. Но смотрите-ка — вон он, отряд ангелов…

Иоаким указывал на созвездие Офиука. И действительно, там что-то двигалось — крошечный рой светящихся существ. И они не просто плыли, подхваченные каким-то космическим течением, — их полет был целеустремленным, как у стаи гусей или лебедей.

Рута Скади встала.

— Сестра, нам пришло время расстаться, — сказала она Серафине. — Я поднимусь и поговорю с этими ангелами, кем бы они ни были. Если они направляются к лорду Азриэлу, я полечу с ними. Если нет — буду продолжать поиски в одиночку. Спасибо тебе за компанию и желаю удачи.

Они поцеловались; затем Рута Скади взяла свою ветку облачной сосны и взмыла в воздух. Ее деймон Серджи, варакушка, вынырнул из темноты и полетел бок о бок с ней.

— Нам высоко? — спросил он.

— Да, вон к тем светящимся путникам в созвездии Офиука. Они летят быстро, Серджи. Догоним их!

И они с деймоном ринулись вверх быстрее, чем искры огня; ветка облачной сосны со свистом рассекала воздух, и черные волосы Руты развевались за ее спиной. Она не оглянулась на маленький костер в ночном мраке, на спящих детей и своих бывших спутниц. Эта часть ее путешествия была закончена, а кроме того, сияющие создания впереди по-прежнему казались точками, и, если бы она хоть на мгновение оторвала от них взгляд, тут же затерялись бы в россыпи звезд.