Избранное. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
Однажды она взяла лепешку медового хлеба и проделала трехчасовой путь до Чоулунсе, где стоял монастырь. Лестью, терпением и подкупом – отломив привратнику кусок медовой лепешки, она добилась приема у великого целителя Пагдзына тулку [3] , остановившего всего лишь год назад вспышку белой лихорадки и необычайно мудрого.
Ама вошла в келью великого врачевателя, низко поклонилась и с самым смиренным видом протянула оставшуюся часть медовой лепешки. Деймон монаха, летучая мышь,
3
Тулку – у тибетских буддистов высокий чин в иерархии, человек, в прошлой жизни бывший простым святым или божеством. – Примеч. перев.
– Да, дитя? Быстрее, говори быстрее, – сказал он, и его длинная седая борода вздрагивала при каждом слове.
В сумраке, кроме этой бороды и его блестящих глаз, она почти ничего не видела. Его деймон подлетел к балке, повис наконец спокойно, и она сказала:
– Пагдзын тулку, я хочу набраться мудрости, хочу научиться чарам и волшебству. Вы можете меня научить?
– Нет.
Она этого ожидала.
– Тогда можете рассказать мне только об одном лекарстве? – робко спросила она.
– Может быть. Только не скажу, какое оно. Я могу дать тебе снадобье, но не открою секрет.
– Хорошо, спасибо, это великое благодеяние, – сказала она и несколько раз поклонилась.
– Что за болезнь и кого она постигла? – спросил старик.
– Это сонная болезнь, – объяснила Ама. – А заболел сын двоюродного брата моего отца.
Ей казалось, что она ответила очень хитро, поменяв пол больного на случай, если целитель слышал о женщине в пещере.
– А сколько лет мальчику?
– На три года старше меня, Пагдзын тулку, – сказала она наугад, – двенадцать, значит. Он спит и спит, и не может проснуться.
– Почему не пришли его родители? Почему прислали тебя?
– Они живут далеко, на другом краю моей деревни, и очень бедные, Пагдзын тулку. Я только вчера услышала, что заболел мой родственник, и сразу пошла к вам за советом.
– Мне надо видеть больного, надо подробно осмотреть его и выяснить положение планет в тот час, когда он заснул. Спешка в таком деле не годится.
– И никакого лекарства не можете дать для него?
Деймон мудреца, летучая мышь, упал с балки и, замахав черными крыльями уже над самым полом, молча заметался туда и сюда по келье, так быстро, что Ама не поспевала за ним взглядом; но блестящие глаза целителя внимательно следили за его полетом, и, когда он снова повис вниз головой на балке и укрылся темными крыльями, старик встал и принялся ходить от полки к полке, от кувшина к кувшину, от коробки к коробке – тут зачерпывал ложку порошка, там добавлял щепотку трав, точно в том порядке, в каком облетал их деймон. Все ингредиенты он ссыпал в ступку и растер, бормоча заклинания. Потом постучал
– Пусть они кисточкой закладывают порошок в ноздри спящему, понемногу при каждом вдохе, – сказал старик, – и он проснется. Это надо делать с большой осторожностью. Если слишком много сразу, он задохнется. И самой мягкой кисточкой.
– Спасибо вам, Пагдзын тулку. – Ама взяла пакетик и засунула в карман самой нижней рубашки. – Жалко, у меня нет для вас еще одной медовой лепешки.
– Одной достаточно, – сказал целитель. – Ступай и, когда придешь в следующий раз, скажи мне всю правду, а не половину.
Девочка была сконфужена и, чтобы скрыть смущение, поклонилась до земли.
Она надеялась, что выдала не слишком много.
Следующим вечером, как только освободилась, она поспешила в долину, захватив с собой сладкого риса, завернутого в широкий мясистый лист. Ей не терпелось рассказать женщине о том, что она сделала, дать ей лекарство, услышать от нее похвалу и принять благодарность, но больше всего ей хотелось, чтобы спящая очнулась от колдовского сна и поговорила с ней. Они могут стать подругами!
Но за поворотом тропинки, посмотрев наверх, она не увидела у входа в пещеру ни золотой обезьяны, ни терпеливой женщины. Пусто. Последние несколько метров она пробежала в страхе, что они ушли совсем, – но стул женщины был на месте, и принадлежности для стряпни, и все остальное.
С бьющимся сердцем Ама заглянула в темную пещеру. Нет, девочка не проснулась: в сумраке Ама разглядела очертания спального мешка, более светлое пятно – ее волосы и белый клубок – ее спящего деймона. Она тихонько подошла поближе. Сомнений не было: они куда-то ушли и оставили заколдованную девочку одну.
Ясная, как музыкальная нота, в голове родилась мысль: а что, если она сама разбудит девочку до их возвращения?..
Но она даже не успела обрадоваться этой идее – на тропинке послышались шаги, и вместе с деймоном она виновато юркнула за каменный выступ в боку пещеры. Ей не полагалось здесь быть. Она шпионила. Это нехорошо.
А золотая обезьяна уже присела у входа, принюхиваясь и поворачивая голову из стороны в сторону. Ама увидела, что она скалит острые зубы, и почувствовала, как ее деймон, приняв вид мыши и дрожа, зарылся в ее одежду.
– Что такое? – спросила женщина обезьяну, и в пещере стало еще темнее, потому что ее фигура загородила вход. – Девочка приходила? Да… оставила еду. Но входить ей не следовало. Надо договориться о месте на тропинке, пусть оставляет там.
Не взглянув на спящую, женщина наклонилась, чтобы раздуть костер, и поставила греться кастрюлю с водой, а обезьяна присела рядом и наблюдала за тропинкой. Время от времени она поднималась и оглядывала пещеру, и Ама, которой было тесно и неудобно в ее убежище, ругала себя за то, что вошла, а не подождала снаружи. Сколько еще ей сидеть в этой западне?