Избранное. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
— Мы вовремя приплыли. Сходка сегодня вечером. А в городе говорят — как тебе это нравится? — говорят, что пропавшая девочка приплыла с кем-то из цыган и сегодня появится на Сходке!
Он громко засмеялся и взъерошил Лире волосы. С тех пор как они вошли в Болота, Тони становился все добродушнее, и угрюмая свирепость его лица была лишь маской. Лира, чувствуя, как набухает в груди волнение, быстро поела, помыла посуду, расчесала волосы и, засунув алетиометр в карман волчьей шубы, выпрыгнула на берег и вместе с другими цыганами пошла вверх по склону к Заалю.
Она думала, что Тони пошутил.
Тут Лира оробела по-настоящему. Она держалась поближе к Ма Косте, а Пантелеймон, чтобы подбодрить ее, сделался настолько большим, насколько мог, и принял вид пантеры. Ма Коста взошла по ступеням так, будто ничто на свете не могло остановить ее или заставить торопиться, а Тони и Керим шли по бокам, как принцы.
В зале горели гарные лампы, бросавшие резкий свет на лица и тела людей, но высокие стропила Зааля терялись во мраке. Вошедшие с трудом находили себе место, все скамьи уже были заняты, но семьи старались потесниться — детей брали на колени, а деймоны, чтобы не мешать, сидели в ногах или на корявых деревянных стенах.
В конце зала был помост с восемью резными креслами. Пока Лира и Коста пристраивались где-то сбоку (сесть уже было негде), из тени на помост вышли восемь человек и встали перед креслами. По публике пронесся шепоток «тсс», некоторые попытались присесть на ближайшие скамьи. Наконец все смолкло, и семеро на помосте сели. Стоять продолжал человек лет семидесяти с лишним, но высокий и крепкий, с бычьей шеей. На нем была простая брезентовая куртка и клетчатая рубашка, как и на многих других; выделялся он только тем, что весь вид его выражал силу и властность. Лире это было знакомо: этим же отличался дядя Азриэл и Магистр Иордана. Деймон его был вороной, очень похожий на ворона Магистра.
— Это Джон Фаа, повелитель западных цыган, — шепнул Тони.
Джон Фаа заговорил медленно, низким голосом.
— Цыгане! Добро пожаловать на Сходку. Мы собрались, чтобы выслушать друг друга и принять решение. Вы знаете почему. Многие семьи здесь потеряли ребенка. Иные — двух. Кто-то их похищает. Правда, и земледеры теряют детей. В этом мы товарищи по несчастью.
Ходят разговоры о ребенке и вознаграждении. Чтобы прекратить сплетни, вот вам правда. Ребенка зовут Лира Белаква, ее ищет полиция земледеров. Тому, кто сдаст ее, назначена награда в тысячу соверенов. Она ребенок земледеров, мы опекаем ее и будем опекать. Тот, кто соблазнится тысячей соверенов, пусть поищет себе место не на земле и не на воде. Мы ее не отдадим.
Лира почувствовала, что заливается краской от пяток до корней волос; Пантелеймон превратился в коричневого мотылька, чтобы быть незаметнее. Все взгляды обратились на них, а она могла смотреть только на Ма Косту, ища поддержки. Джон Фаа продолжал:
— От долгих разговоров не будет толку. Если хотим изменить положение, надо действовать. И вот вам еще один факт: Жрецы, эти похитители детей, отвозят своих пленников в город на дальнем Севере, в страну тьмы. Я не знаю, что они там с ними делают. Одни говорят,
Но знаем, что делается это с благословения земледерской полиции и церкви. Им помогают все сухопутные власти. Помните это. Они знают, что происходит, и всем, чем могут, помогают.
Поэтому предложение у меня простое. И мне нужно ваше согласие. Я предлагаю послать на Север отряд бойцов, чтобы спасти детей и вернуть домой живыми. Я предлагаю вложить в это дело наше золото, проявить всю храбрость, на какую мы способны, и все умение. Мы слушаем вас, Раймонд ван Геррит.
Человек в зале поднял руку, и, предоставив ему слово, Джон Фаа сел.
— Прошу прощения, лорд Фаа. Сухопутных детей похищают так же, как цыганских. Вы говорите, что их мы тоже должны спасти?
Джон Фаа встал, чтобы ответить.
— Раймонд, по-вашему, мы должны преодолеть всевозможные опасности, пробиться к кучке испуганных детей и сказать, что некоторых мы забираем домой, а остальных бросаем? Нет, вы не могли так подумать. Ну что, друзья, вы одобряете план?
Вопрос застал Цыган врасплох: возникло минутное замешательство. Но потом зал наполнился дружным ревом, поднялись кулаки, раздались аплодисменты, возбужденные выкрики. Стропила и балки зала задрожали, на своих невидимых насестах проснулись десятки спавших птиц, в страхе захлопали крыльями, и на головы посыпалась пыль.
Джон Фаа выждал минуту, а потом поднял руку, прося тишины.
— Для организации дела потребуется время. Я хочу, чтобы главы семей установили налог и набрали людей. Мы снова встретимся здесь через три дня. За это время я поговорю с ребенком, о котором идет речь, с Фардером Корамом и представлю план на ваше рассмотрение. Спокойной вам ночи.
Его веская, откровенная речь и простые манеры успокоили народ. Когда люди устремились к большим дверям, чтобы разойтись по своим лодкам или шумным барам городка, Лира спросила Ма Косту:
— Кто были остальные люди на помосте?
— Главы шести семей, а еще один — Фардер Корам.
Кто был этот один, догадаться не составляло труда: он там был самым старым. Он шел, опираясь на палку, а пока сидел позади Джона Фаа, все время дрожал, словно в лихорадке.
— Пойдем, — сказал Тони. — Засвидетельствуешь свое почтение Джону Фаа. Обращайся к нему «лорд Фаа». Не знаю, о чем тебя спросят, но смотри говори правду.
Лира пошла за Тони сквозь толпу к помосту, а Пантелеймон теперь сделался любопытным воробьем и сидел на плече у Лиры, вцепившись коготками в волчью шубу.
Тони поднял ее наверх. Чувствуя, что все оставшиеся в зале смотрят на нее, и вспомнив, что теперь она стоит тысячу соверенов, Лира покраснела и застыла на месте. Пантелеймон спрыгнул ей на грудь, превратился в дикого кота и сидел у нее на руках, тихонько шипя и озираясь. Лиру подтолкнули в спину, и она подошла к Джону Фаа. Он был суров, массивен и непроницаем — каменный столб, а не человек, — однако наклонился к ней и подал руку. Ее рука утонула в его ладони.
— Добро пожаловать, Лира, — сказал он. Вблизи его голос рокотал, как сама земля. Лира испугалась бы, если бы не Пантелеймон и не потеплевшее вдруг лицо Джона Фаа. Он обратился к ней очень ласково.