Избранное. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
– К этому еще надо привыкнуть.
– И не только к этому. Все это насчет слуг… задумано специально, чтобы тебя унизить. Во всем Иерихоне не найдется ни одного ученого, который не ценил бы твое общество. И хотя сам я теперь работаю в Дареме, я это знаю наверняка.
– Он сказал, будто несколько человек ему на меня пожаловались. Заявили, что мне не подобает ужинать в большом зале, и все такое.
– Он лжет. Но если кто-то и сказал нечто подобное, это был не ученый.
– Ну, если он пытался унизить меня таким образом, у него ничего не вышло, – пожала плечами Лира. – Ужинать среди
– Вот и славно.
С минуту оба молчали. Лира думала, что все равно никогда не сможет расслабиться в присутствии этого… м-м-м… Малкольма, – и неважно, что он для нее сделал девятнадцать лет назад. Но тут он сказал нечто, от чего ей стало совсем неловко:
– Э-э-э… Лира… по-моему, нам с тобой нужно еще кое-что обсудить, как ты думаешь?
Глава 8. Литтл-Кларендон-стрит
– Деймонов, – произнесла она очень тихо, как будто надеясь, что он не расслышит.
– Именно. Вчера вечером ты, наверное, была потрясена не меньше моего.
– Да, наверное.
– Кто-нибудь знает, что вы с Пантелеймоном можете разделяться?
– Никто на свете. – Она тяжело сглотнула. – Северные ведьмы умеют отделяться от деймонов. Я узнала об этом от одной из них, ее звали Серафина Пеккала. Я встретила ее деймона и говорила с ним задолго до того, как познакомилась с ней самой.
– Я тоже как-то встретил ведьму и ее деймона… Во время того потопа.
– И есть еще город с арабским названием… разрушенный город, в котором живут деймоны без людей.
– Кажется, и о нем я тоже слышал. Не знал, верить или нет.
Некоторое время они шли молча.
– Есть еще кое-что… – начала Лира.
– Думаю, есть… – одновременно с ней сказал он.
– О, простите.
– Говори первая.
– Ваша Аста видела Пантелеймона, а он – ее. Только не знал, кто она, до вчерашнего вечера.
– Да, пока не увидел ее у Элис.
– Ага. Так вот… Ох, это так трудно.
– Оглянись.
Она обернулась и увидела то, что он уже давно почувствовал: их деймоны шли рядом, сблизив головы, и о чем-то оживленно шептались.
– Гм… – только и сказала она.
Они как раз были на углу Литтл-Кларендон-стрит, которая через пару сотен ярдов впадала в широкую Сент-Джайлс. До Иордана отсюда было не больше десяти минут ходу.
– У тебя найдется немного времени – пропустить по стаканчику? Думаю, нам стоит поговорить в несколько более непринужденной обстановке, чем посреди улицы.
– Ладно, – пожала плечами она. – Давайте.
Оксфордская jeunesse doree [35] сделала Литтл-Кларендон-стрит модным местом. Магазины дорогого платья, элегантные кофейни, коктейль-бары и цепочки антарных светильников над головой превратили ее в уголок совсем другого города. Малкольм не мог знать, отчего глаза Лиры вдруг наполнились слезами, хотя сами слезы от него, конечно, не укрылись. Пустынный Читтагацце, сияющий огнями, – заброшенный, безмолвный, волшебный… там она впервые встретила Уилла.
35
«Золотая молодежь» (фр.).
Малкольм привел ее в псевдоитальянское кафе со свечами в горлышках оплетенных соломкой бутылок и скатертями в красно-белую клетку. Стены в нем пестрели туристическими плакатами убийственных расцветок. Лира с подозрением огляделась.
– Здесь совершенно безопасно, – заверил ее Малкольм. – В других местах говорить может быть рискованно, но уж «La Luna Caprese» точно никакой опасности не таит.
Он заказал бутылку кьянти – спросив предварительно Лиру, согласна ли она. Лира молча кивнула. Когда вино попробовали, одобрили и разлили по бокалам, она решилась.
– Мне нужно вам кое-что сказать. Только учтите, у меня еще не все в голове уложилось. Теперь, когда я знаю про вас и вашего деймона, я, наконец, могу вам все рассказать. Но только вам одному. Я столько всего узнала за последние пару дней, что у меня голова идет кругом… если вам покажется, что я несу чушь, остановите меня, я лучше объясню еще раз.
– Обещаю.
Лира начала с того, что случилось с Паном в понедельник ночью: нападение, убийство, бумажник, который нужно было передать Лире. Малкольм слушал ее в немом изумлении, хотя никакого скепсиса и в помине не было – уж он-то хорошо знал, что такие вещи действительно случаются. Но кое-что все равно показалось ему очень странным.
– То есть жертва и его деймон знали про разделение?
– Да, – сказал Пан у Лиры из-под локтя. – И их это не потрясло, как большинство нормальных людей. Они тоже умели разделяться. Она наверняка увидела меня на дереве во время нападения и решила, что мне можно довериться. Ну, то есть я так думаю.
– А потом Пан принес бумажник мне в Святую Софию… – продолжила Лира.
– Вот тогда-то Аста меня и засекла, – подхватил Пан.
– …но тут случилось еще много всего, и заглянуть в бумажник мы смогли только на следующее утро.
Лира взяла сумку, порылась в ней, вытащила бумажник и незаметно передала под столом Малкольму. Он обратил внимание на отметины зубов Пана и на характерный запах, который тот назвал дешевым одеколоном… хотя Малкольму он показался чем-то другим… более диким, что ли. Слушая Лиру, он открыл бумажник и стал доставать все, что в нем было. Карточку Бодлианской библиотеки, удостоверение сотрудника университета, дипломатические документы… пока все выглядело очень знакомым. У него самого бумажник в свое время был набит примерно тем же самым.
– Он откуда-то возвращался в Оксфорд, я так думаю, – говорила Лира. – Вот поглядите на laissez-passer: по ним можно проследить его путь из Синьцзяна. Возможно, он шел в Ботанический сад, когда на него напали.
Малкольм снова уловил легкий след запаха. Он поднес бумажник к носу, и словно где-то вдалеке прозвенел звонок или солнце сверкнуло на заснеженной вершине – всего на долю секунды, и тут же пропало.
– Больше он ничего не сказал – тот человек, которого убили?