Избранное. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
— Спокойной ночи. — Салли, высвободила свою руку и пошла прочь.
Два часа спустя, промокшая и замерзшая, она добралась до дома. Горячая ванна, бутерброд, стакан виски с теплой водой, письма, взгляд на спящую Харриет, поцелуй на ночь, кровать. Первый раз за несколько недель Салли спала, как младенец. Она все поняла. Теперь она знала, что делать.
Глава десятая
Опекунство
Сисли Корриган сидела в дальнем углу зала заседаний на скамейке для публики и пыталась осмыслить услышанное. Она была здесь практически одна. На
Слушание не заняло много времени. За отсутствием ответчицы результат был предрешен заранее. Адвокат Салли предпринял формальную попытку спасти дело, заявив, что она сожалеет, раскаивается и решила исправиться, и попросил суд отложить слушание на шесть месяцев, чтобы за это время она попыталась уладить дело миром. Но адвокат мистера Пэрриша возражал: время для примирения давно прошло, к тому же мистер Пэрриш уже неоднократно пытался решить дело миром лично и через своего адвоката, но каждый раз натыкался на непреодолимую стену презрения и нежелания разговаривать. Все детали и письма, безусловно, прилагаются к делу, и суд может с ними ознакомиться. Но суд не захотел. Мистер Пэрриш сидел печальный, держался скромно и выглядел благородно — все было продумано.
Итак, не успев начаться, через двадцать минут суд был окончен и дело закрыто. Процесс по расторжению несуществующего брака начался, суд удовлетворил ходатайство отца, Артура Джеймса Пэрриша, об опеке над ребенком, Харриет Розой Пэрриш, также известной как Харриет Роза Локхарт. Адвокатов Салли уведомили, что мать должна доставить ребенка в дом мистера Пэрриша до пяти часов дня; судебное заседание закончилось в одиннадцать утра. Если же она этого не сделает… Никто не произнес этого, но Салли знала и объяснила Сисли, что тогда она будет обвинена в неуважении к суду и арестована. Жребий был брошен.
— Но что вы собираетесь делать?
— Скрываться, — ответила Салли. — Доказывать, что он врет. Кроме того, собираюсь съесть еще одно пирожное.
Они сидели в кафе на Стрэнде. Салли была занята весь день, но договорилась встретиться с Сисли в половине пятого. У Маргарет был клиент, иначе она бы тоже пришла. Сисли никак не ожидала такого поворота событий: у мисс Локхарт есть ребенок… Она взяла последнее пирожное и сделала попытку перестать глазеть на Салли.
— А где… Где ваша… Где сейчас Харриет? — спросила она.
— У друзей. В безопасном месте. Через день-другой все уляжется, и тогда я подыщу нам местечко.
— В Лондоне?
— Если я не смогу спрятаться в Лондоне, тогда мне нигде не спрятаться. Только об этом все последние дни и думаю; уверена, я права. Если уеду за границу, то не смогу выяснить, что же стоит за всем этим. Нет, я должна быть здесь. Надо узнать, что все это значит. Можно уехать и куда-нибудь в глухую деревню. Но там я буду на виду, правда? А в Лондоне никто никого не замечает. Здесь можно затеряться. Конечно, я должна оставаться в Лондоне. Жаль только, что сваливаю все дела на мисс Хэддоу. И на тебя. Ты не представляешь, как
Мисс Локхарт изменилась. Она больше не казалась подавленной, у нее были ясные глаза, румяные щеки, и выглядела она счастливой, возбужденной. Салли допила чай и попросила счет.
— Скажи мисс Хэддоу, что я напишу ей сегодня вечером. В контору идти не рискну — они наверняка будут поджидать меня там. Я напишу ей, что она может для меня сделать. Сейчас я должна полностью посвятить себя этому делу, возможно, ей понадобится помощь, но я обо всем расскажу. Спасибо, ты так много для меня делаешь. Хотя вовсе не обязана…
Она оставила Сисли доедать пирожное, подняла повыше меховой воротник плаща и вышла из кафе в сырой, промозглый вечер.
Уже почти стемнело, на улице было много народа. Салли подождала омнибуса и, когда подошел, трясущийся и битком набитый людьми, села между толстой дамой с муфтой и господином с мокрым зонтом, пытаясь сообразить, что же ей делать дальше. Сначала она приготовит Харриет ужин, потом уложит спать, сказав, что утром они отправятся в увлекательное путешествие, прямо как дядя Вебстер и Джим, затем они почитают любимые стишки, и Харриет помолится перед сном.
Когда Харриет будет спать, Салли договорится с мистером и миссис Моллой, чтобы использовать их дом в качестве места для свиданий, где она сможет укрыться, где сможет встречаться с Маргарет и куда Сара-Джейн будет приносить все новости из Твикенхема. Потом она сама поужинает и ляжет спать.
Омнибус остановился. Салли протолкалась к выходу. На улице уже совсем стемнело, фонари светились во мгле, словно огромные призрачные георгины. Мимо, опустив головы и прячась в муфты и меховые воротники, спешили прохожие. Парень, убирающий конский навоз с пешеходного перехода, ждал, не начнет ли кто-нибудь переходить дорогу. На углу площади, куда сворачивала Салли, стоял, согнувшись в три погибели над жаровней, продавец каштанов; он даже не утруждал себя зазывать покупателей, лишь время от времени помешивал каштаны, чтобы не сгорели.
Салли пошла по площади. Когда-то она жила здесь, еще до рождения Харриет; меблированные комнаты принадлежали ее старому другу, человеку по имени Тремблер Моллой, и его жене. Тремблер работал у Фредерика, когда Салли познакомилась с Гарландами. И когда его жена получила в наследство немного денег, Салли посоветовала им купить этот дом и научила, как вести дела.
Дом стоял в самом конце небольшого сада, спрятавшись за деревьями, и Салли не видела его, пока не подошла поближе. Когда же приблизилась, то остановилась как вкопанная.
Возле дверей стоял кеб. На пороге разговаривали два человека, один из них был полицейским.
Сердце Салли сжалось. Нет, они никак не могли найти ее так быстро… Она попятилась, опустилась на пару ступенек во двор ближайшего дома и стала наблюдать за происходящим из-за ограды.
На фоне дверного проема она узнала силуэт миссис Моллой. Та смотрела на то, что показывал ей полицейский, и качала головой. Второй человек сделал шаг вперед и, похоже, спорил с ней, а миссис Моллой лишь вновь качала головой. Салли не могла разобрать, о чем они говорят, из-за уличного гула и непрекращающегося шума дождя; все трое напоминали фигурки на театральной сцене.