Избранное. Повести и рассказы
Шрифт:
Терентий Тетерин перевязал полы пиджака суровой ниткой, чтобы образовалось подобие свиного уха, и в таком виде ходил по городу к вящему посрамлению детей Сиона. Потом оказалось - татары тоже за это побить могут, что они немедленно с удовольствием и сделали, и хорошо, что не зарезали совсем. Хорошо-то хорошо, да не очень: "скорая помощь" с побитым и незарезанным Тетериным, ведомая, конечно, семитом, поехала прямехонько в Заведение.
Как ни странно, Агрессор и Тетерин вовсе не перервали друг другу глотки. По первости, конечно, они глядели волками и громко собачились, писали частые и гневные письма в КГБ и ООН, устраивали демонстрации протеста и голодовки. Дойдя до последнего градуса голодания и убедившись, что никто не собирается кормить
10. ТРЕЗВЯТНИКИ
Васичкин и Тыртычный раньше, конечно, пили - а кто не пил? Они, впрочем, пили крепко - все пропивали и дома, и на работе, а один раз пропили даже американский танк "Генерал Шерман", достав его неведомо где. Женам они при этом горячо рассказывали, что каждый раз после получки и аванса их встречают в подворотне какие-то неизвестные люди, становят на колени, встромляют во рты по воронке и льют туда водку, причем не устают это делать в течении двух-трех дней. Получку потерпевших злодеи забирают себе, чтобы через пару недель продолжить свой страшный промысел.
Жены слушали, терпели, а потом связали однажды Васичкина и Тыртычного и повезли в связанном виде прямо в Кавказские горы к известному гипнотизеру. Гипнотизер отказался, утверждая, что Васичкин и Тыртычный - это два здоровенных бугая, которые вполне могут сами положить крест своему пороку, и жаль тратить на них свою таинственную силу. Жены настаивали, манили тонкими пачками недопропитых денег и грозили жалобами. Гипнотизер от греха подальше согласился, но поскольку был он из-за несчастных этих баб во взвинченном состоянии, силу свою сдержать не мог и перестарался.
Васичкин и Тыртычный, люди во всяком деле обстоятельные, начали НЕ ПИТЬ с такой же страшной силой, с которой раньше поддавали.
Они организовали общество единомышленников и стали закупать водку сетками, собирались на квартире у кого-нибудь и торжественно, под Шопена, выливали напиток в унитаз или раковину. От такого бюджета жены взвыли пуще и стали поворовывать водку у мужей с целью перепродажи в вечернее и ночное время.
Васичкин поймал супругу на этом деле, но бить не стал, потому что в голову ему пришла огромная идея. Зачем выливать, если можно перепродать и купить еще? А потом опять перепродать и еще прикупить, а уж потом, когда вся она, родимая, соберется в одних руках, тут ей карачун и сделать...
Тыртычный обрадовался и мигом отверг свой собственный сорока-летний план (по нему предполагалось ежегодно снижать крепость хлебного вина на один градус) как меньшевистский. И машина заработала, в подъездах у Васичкина и Тыртычного по ночам стояли очереди.
Для общества следовало придумать эмблему - символ непьющести. Но не изображать же телеграфный столб, который не пьет потому, что у него чашечки вниз! И вот ночью, оставив торговлю женам, Васичкин и Тыртычный с двумя ведрами водки пробрались на территорию зоопарка и начали угощать всех зверей подряд. От халявы кто же откажется? И слон употребил, и носорог, хотя в первую очередь предлагали животным отечественного происхождения. Медведь и
В Заведении Васичкин и Тыртычный поначалу буйствовали, потом попробовали "спокухи" из бачка и стали очень хитренько друг другу подмигивать. Они сразу признали примат Кузьмы Никитича над всем живым и разумным, быстро выучили строевые песни и практически вне конкурса были приняты в санитарную службу под начало к Павлу Яновичу Залубко.
11. МИНИСТЕРСТВО ЛЕГКОГО ПОВЕДЕНИЯ
Допрежь того, как быть низвергнуту в бездну Заведения и вновь возвыситься там, Павлу Яновичу пришлось пройти многих славный путь. Последовательно развалив во вверенных его попечению областях сельское хозяйство, мебельное производство и точное машиностроение, он был волевым решением переброшен во вновь организованное министерство.
Министерство это возникло, когда, наконец, скрепя сердце и скрипя зубами, был признан факт уродливого явления, удачно прозванного в народе проституцией. Нашлись умы, решившие, что, коль скоро явление это существует, оно немедленно должно быть поставлено на службу интересам государства.
"А Пашу Залубко поставим!
– говорили друзья Павла Яновича, окопавшиеся в самых что ни на есть верхах.
– Он, правда, у нас проштрафился несколько раз, но ведь это-то - дело нехитрое! Это-то каждый дурак знает! Дело-то житейское!"
Начинать пришлось на пустом месте. Референт Друбецкой-заде (да-да, тот самый!) притащил в кабинет начальника сочинения Куприна, Мопассана, Ремарка и прочую сомнительную литературу. Новопредставленный обществу министр долго рассматривал яркие обложки, но открыть ни одну из книг так и не решился. "Я это все прочел, когда еще пешком ходил!
– заявил он референту.
– Это нам не подходит, мы пойдем другим путем. Довольно равняться на западную технологию!"
Для министерства было специально выстроено двадцатипятиэтажное здание весьма символической формы. Павел Янович пошел собирать материал к гостинице "Интурист".
"Отзынь, совок!" - сказала ему первая попавшаяся красавица и назвала сумму, которую она берет в валюте. Залубко охнул, обрадовался, и, не теряя времени, истратил на красавицу выделенные министерству доллары. При этом он не уставал охать, присвистывать и пользоваться персональным компьютером, что красавицу весьма раздражало. Наконец на дисплее показалась цифра прибыли столь высокая, что Павел Янович, не покидая красавицы, телефонировал цифру в вышестоящие органы.
Там тоже охнули и отпустили на первое обзаведение кредиты, потребные для строительства одного авианосца, двух театров, четырех стадионов и музея восковых фигур на полмиллиона голов. "Я поверну эти денежные реки в государственный карман!" - публично заявил Залубко и установил себе неслыханный в истории оклад денежного содержания в швейцарских франках. "Хоть пожить по-людски!" - думал он.
По всей стране независимо от региональных и национальных особенностей было заложено две тысячи пятьсот... долго думали, как окрестить объекты. Старое название никуда не годилось. "Паблик хауз" по-английски - это простая пивнушка, можно так дезориентировать иностранцев. Кроме того, многие библиотеки носят у нас название "публичных", но это вовсе не значит, что их сотрудницы готовы разделить свой пламень с любым читателем. Друбецкой-заде зарылся в историю и через некоторое время вылез оттуда со словом "вертеп". Закипела было работа на объектах "Главвертепстроя", "Востсибвертепстроя", "Дальвертепстроя", но ненадолго - никто не знал, на что должен походить вертеп: на больницу, дискотеку или площадку для откорма молодняка.