Избранное. Проблемы социологии
Шрифт:
Отказ Зиммеля от понятия общества как объемлющей формы трактуется сегодня по-разному. Одни такой социологический подход критиковали за отсутствие единства. Другие усматривали здесь не повод для упреков, но весьма принципиальные мотивы. Так, согласно Д. Левину, цель Зиммеля состояла в разработке (в терминологии Р. Мертона) «теорий среднего уровня», причем не как средства для построения «большой теории», но как самодостаточных целей, «способов идентификации и анализа феноменальных комплексов, которые наблюдатель находит интересными» {137} . По мнению Ф. Тен брука, такой подход, возможно, направлен на минимизацию воздействия культуры или общества как системы на все его части. Но, кроме того, это гарантия от реификации общества и, более того, от искушения ограничить социологический анализ описанием того, как сохраняется социальная структура {138} . Д. Фризби связывает отсутствие единства, целостности социальности, как она описана у Зиммеля, с тем, что Зиммель анализировал «модерн», и характер теории отвечал разорванному, фрагментарному характеру самой современности. Придать вид единства такому опыту можно было только в перспективе эстетического рассмотрения,
137
Levin D. N. Simmel und Parsons reconsidered //American Journal of Sociology. March 1991. Vol. 96. № 5. P. 1103.
138
Georg Simmel / Ed. by L. A. Coser. P. 93.
139
Frisby D. P. Georg Simmel and the study of modernity // Georg Simmel and contemporary sociology. Ed. by M. Kaern e. a. Dordrecht, 1990. P. 61.
Но как ни подходить к фрагментарному характеру социальности и ее анализа у Зиммеля – через цели теоретизирования или через особенности эпохи, – в любом случае совокупная социологическая концепция Зиммеля нигде не представлена как единый текст. Реконструкция ее делается по-разному. Одним из наиболее распространенных методов является каталогизация социальных форм, как они вычленяются самим Зиммелем в его многочисленных текстах. Другие авторы стремятся не столько составить исчерпывающий каталог, сколько выявить основные структурные принципы зиммелевского подхода, в том числе и принципы вычленения социальных форм. Впрочем, часто одни и те же авторы сочетают оба подхода.
Разумеется, само множество форм требует опять-таки указания на какое-то единство или, по меньшей мере, принцип или принципы упорядочения множества. А поскольку речь не может идти о форме форм, остается только выявлять у Зиммеля организующие моменты его социологического мышления, которые прослеживаются по большинству его работ и которые как раз и позволили ему зафиксировать именно такие формы. Мы видим, что и социология социальных форм может быть изложена только формальным образом, с неизбежной утратой важных элементов аргументации Зиммеля. Попытаемся поэтому реконструировать частично тот путь, каким идет изложение Зиммеля, только для иллюстрации давая некоторые описания социальных форм.
Итак, обобществление возможно, когда во взаимодействие вступают два или более индивида. Правда, предельный случай – это один человек, поскольку взаимодействие есть даже там, где, на первый взгляд, – только одностороннее воздействие. «Численно самые простые образования, которые вообще могут быть названы социальными взаимодействиями, возникают, как кажется, всякий раз лишь между двумя элементами. И тем не менее, если посмотреть извне, есть еще более простое образование, относящееся к социологическим категориям, а именно, как бы парадоксально и противоречиво это ни выглядело, – изолированный индивид. Между тем фактически процессы, которые образуют пару элементов, часто проще, чем те, что необходимы для социологической характеристики единицы. В последнем случае речь идет о двух специфических явлениях: одиночестве и свободе» {140} . То, что человек каким-то образом исключен из социального взаимодействия, является негативной характеристикой обобществления и встречается, таким образом, уже на самом элементарном уровне. Аналогичным образом обстоит дело и со свободой. «Значение индивидуальности вообще имеет два разных аспекта: во-первых… это свобода, самостоятельная ответственность, которая присуща человеку в широких и подвижных социальных средах, в то время как малая группа “тесна” в двух смыслах: не только по своему объему, но и по тому, как она стесняет индивида, по тому контролю, который она над ним осуществляет, узости сферы возможностей и подвижности, допускаемой ею. Но второе значение индивидуальности – качественное: отдельный человек отличается от другого, его бытие и деятельность по форме или содержанию, или тому и другому вместе, присущи лишь ему одному, а бытие-иным имеет позитивный смысл и ценность для его жизни» {141} .
140
Simmel G. Gesamtausgabe. Bd. 11. S. 96.
141
Simmel G. Gesamtausgabe. Bd. 11. S. 811.
Итак, отдельный индивид, с одной стороны, есть качественное определение самого себя, некая самостоятельная сущность. С другой стороны, нет ни одного внешнего определения его отдельности, будь то одиночество, ответственность или свобода, которое не было бы одновременно определением социальным в самом широком смысле, т. е. не зависело бы именно от широкого контекста обобществления, а не от взаимодействия двух или немногих человек. В то же время взаимодействие двух представляет особый случай обобществления, ибо оно сильно зависит от чистой индивидуальности обоих участников, а взаимодействие сопровождается ощущением его недолговечности. Отношения не разрастаются до независимого от индивидов целого, что служит базисом особой интимности. Но двое – это не только первый синтез и объединение. Это также первое рассогласование и антитеза. Третий, вступающий во взаимодействие, вносит примирение, переход, опосредствование. «Третий» может быть тем, кто не принадлежит ни к одной из сторон (непартийным называет его Зиммель {142} ), он может быть также посредником, а может быть и tertius gaudens (третьим радующимся), т. е. тем, кто извлекает выгоду из противостояния двух других участников; «третий» может сам устроить вражду между двумя другими – это случай divide et impera (разделяй и властвуй).
142
Simmel G. Gesamtausgabe. Bd. 11. S. 101, 104, 125.
Значение числа участников для характера взаимодействия, однако, не ограничивается
Число участвующих – первый формальный признак обобществления. Далее следует посмотреть, как они относятся друг к другу. Наивысшая степень сплоченности – интимность двух любящих, как бы растворяющихся друг в друге. Здесь наиболее полно во взаимодействии представлена та и другая индивидуальность, а «третий», по определению, исключен. При этом надо упомянуть идею Зиммеля, специально развитую в «Философии денег», что каждое взаимодействие может быть понято как обмен: будь то разговор, любовь или игра. Взаимодействие – понятие более широкое, чем обмен, но преимущественно именно в форме обмена выступает оно у людей. Обмен же есть «социологическое образование sui generis, изначальная форма и функция межиндивидуальной жизни». Это не нечто отдельное от взаимодействующих элементов, но состояние или изменение каждого из них, так что и общество как «надъединичное» ("ubersingulares) образование «есть такое всеобщее, которое одновременно имеет конкретную жизненность». В случае с любовью речь не идет о подсчете издержек и прибылей, «вклад каждой стороны находится либо совершенно по ту сторону этой противоположности, либо же прибылью является уже сама по себе возможность отдавать, так что ответный дар мы воспринимаем, невзирая на наш собственный, как незаслуженный подарок…» {143} .
143
Simmel G. Gesamtausgabe. Bd. 11. S. 284.
Совершенно иначе обстоит дело с господством и подчинением. Любовь, именно взаимная любовь, обоими субъектами воспринимается в первую очередь как индивидуальный акт каждого из них (в чем и сказывается наивысшее присутствие индивидуальности в этом роде взаимодействия). Господство, ориентированное прежде всего на реализацию своей воли, все-таки всегда предполагает в другом некий род заинтересованности, так что и это – не просто воздействие одного на другого, но именно взаимодействие. И опять вступает в дело количественная определенность. Начальствовать может один или группа, а также некая объективная сила, социальная или идеальная (скажем, закон). Господствовать всегда легче над большой группой, чем над малой: в последней слишком сказываются различия индивидуальностей, в первой они нивелируются, превращаясь в управляемую массу. В явлении господства отражаются и качества личности (личное превосходство обеспечивает господство), и социальные обстоятельства (господство в силу более высокого социального положения).
Уже исследование количественной определенности группы и явления господства и подчинения показывает, что Зиммель весьма далек от такого понимания социологии, каким оно было, например, у Тённиса и Дюркгейма. Зиммель не считает основополагающим социальным фактом солидарность. Это накладывает отпечаток практически на все описания форм обобществления. Но, конечно, важнее всего то, что Зиммель обнаруживает обобществление даже там, где, как казалось большинству его современников, есть только противоположность социальности, т. е. в споре, вражде, конкуренции. Дело не в том, что борьба имеет общественное значение (каким-то образом функциональна в большом социальном контексте, сказали бы мы на языке современной социологии). Дело в том, что она сама есть обобществление {144} , причем необходимое, хотя и не могущее существовать безотносительно к другим формам (как и последние не могут существовать без корреляции друг с другом, в том числе и с конфликтом): ни общее поведение по отношению к «третьему», ни любовь, ни дружба, ни разделение труда, ни господство и подчинение не исчерпывают собой социальности, но составляют ее во взаимосвязи. Антагонизм так или иначе присутствует в социальных формах. Иногда, правда, он выступает и в чистом виде (когда борьба мотивирована одной лишь жаждой борьбы), подобно тому как чистое общение мотивировано лишь общительностью {145} . Особенно интересен такой чистый случай борьбы, как спортивное состязание, борьба-игра, когда «соединяются, чтобы бороться, и борются, соблюдая обоюдно признанное господство норм и правил» {146} . Не столь чистой формой, но все-таки общением того же типа, является правовой спор.
144
Simmel G. Gesamtausgabe. Bd. 6. S. 59, 60, 89, 61, 91; 60–61.
145
Simmel G. Gesamtausgabe. Bd. 11. S. 297–299; Grundfragen der Soziologie. S. 50–71.
146
Simmel G. Gesamtausgabe. Bd. 11. S. 304.
Особый тип конфликта – это конкуренция. «Для социологической сути конкуренции прежде всего характерно, что борьба здесь неявная. Если противнику нанесен непосредственный ущерб или он устранен с пути, то конкуренции тут уже больше нет… Поэтому в то время как во многих других видах борьбы победа над противником не только непосредственно приносит награду, но и сама по себе уже есть награда, в случае конкуренции выступают две других комбинации: где победа над конкурентом есть по времени первая необходимость, там эта победа еще сама по себе ничего не значит, но цель всей акции достигается лишь благодаря тому, что обнаруживается ценность, сама по себе совершенно независимая от этой борьбы» {147} .
147
Simmel G. Gesamtausgabe. Bd. 11. S. 323.