Избранное
Шрифт:
В старухе постепенно копилась, искала выхода злоба, больше других ее раздражал Кором — и чем бы, вы думали? Да своим искренним стремлением подладиться под нее.
— Мамаша, вы не обращайте на нас внимания, — повторял он. — Будто нас тут и нет вовсе.
Это была грубая ошибка, психологический промах со стороны режиссера. Тем самым Кором только подлил масла в огонь. Поведи он себя по-другому, как человек, который платит деньги и потому вправе требовать, возможно, и Мама была бы уступчивее. Но тут ее взорвало. Как это «не обращать внимания», если все в квартире перевернуто вверх дном, там стучат молотками, тут зачем-то дырявят
И в самом деле дом гудел, как потревоженный улей. Жильцы праздно околачивались на внутренней дворовой галерее, обсуждая каждую деталь событий. В первый же день съемок, когда скандал, поднятый Мамой, был в самом разгаре, в квартиру неожиданно ворвалась цыганка, соседка сверху; цыганка требовала, чтобы и ее тоже сняли в фильме, потому как она — человек не посторонний, именно она раздевала старуху и укладывала спать, когда Маришка работала в ночную смену.
Кором не стал с ней пререкаться. Он поставил цыганку перед камерой.
— Прошу вас, дорогуша. Текст по вашему выбору, любой.
Простоволосая цыганка тряхнула растрепанной гривой, входя в раж, тело ее напряглось, щеки пылали. Она сверкнула глазами на режиссера, прижала руку к сердцу и воскликнула:
— Да здравствует Венгрия!
На том запал ее иссяк, и цыганка, довольная собой и окружающими, ушла восвояси. Оператор запер дверь на ключ. Настроение у всех было препакостное. Сварливая старуха затаилась. Маришка отмалчивалась. Телевизионщики остановили камеру, забились в угол, стушевались, не решаясь переброситься словом. Так прошел весь этот день до вечера и весь следующий день. Временами телевизионщики для отвода глаз запускали камеру, чтобы хозяева квартиры постепенно свыклись с новой обстановкой. Им удалось достигнуть цели. На третий день Мама, которая едва различала силуэты людей, забыла о посторонних, примирилась с их присутствием. И начала разговор о том, что в данный момент для нее было важнее всего.
— Ты когда-нибудь думала о том, как мне жить без тебя, Маришка?
— Только об этом и думаю день-деньской.
— Взять, к примеру, кому отойдет наша квартира, когда тебя не станет?
— Квартира останется тебе, Мама.
— А что, если меня отсюда выставят? Квартира на зависть, мало ли кто позарится; охотники до чужого добра всегда тут как тут, а там и права для них сыщутся.
— Ты, Мама, здесь прописана, и за здорово живешь тебя никто не вправе выставить за порог.
— Откуда тебе знать? Оно, конечно, для тебя спокойнее давать один ответ, что все, мол, будет в полном порядке.
— Я специально узнавала.
— У кого это, интересно? Не у этих ли прощелыг с телевидения?
— Нет. Я звонила старому Франё. Из больницы еще, когда меня туда возили сниматься в палате. Я рассказала Франё, как у меня со здоровьем, и все у него выспросила. Ответственный квартиросъемщик — ты, Мама, квартира записана на тебя.
— Много они понимают в квартирных делах, твои цветочники!
— Старый Франё во всем разбирается. Он обещал поговорить с кем надо, чтобы правление помогло тебе.
— От них дождешься помощи, держи карман шире.
— Здоровье не то, сдала я очень.
— Ну и чтобы пенсия за тебя была меньше.
— Об этом я тоже спрашивала Франё. Пенсию выведут из среднего заработка за три года, а не только за последние шесть недель, пока я работала вязальщицей. Все до мелочи подсчитают и скажут, сколько тебе будет положено в месяц.
— В таком деле не мешает все разузнать заранее. Когда они обещали сказать?
Мама не успела докончить фразу, как у входной двери раздался звонок.
Чистая случайность иной раз лучше подгоняет события одно к одному, чем это удалось бы сделать профессиональному сценаристу.
Кинооператор открыл дверь. На пороге стояли — будто ждали маминой реплики — четверо с Маришкиной работы. Старый Франё держался чуть впереди, должно быть, он занимал какую-то начальственную должность в цветоводческом хозяйстве «Первоцвет», а за ним стояли трое: Шандор Нуофер, его жена и сын. Гости застыли в дверях, вдвойне смущенные первой встречей с больной и нацеленной на них кинокамерой. Арон Кором пригласил их войти. Гости сложили принесенные с собой свертки с гостинцами, они с телевизионщиками представились друг другу и обменялись любезностями. Снова вмешался режиссер, он деловито и решительно попросил гостей рассаживаться поудобнее, на правах друзей дома они примут участие в фильме. Немного поколебавшись, вновь прибывшие согласились войти в число действующих лиц.
— Только мы сперва распакуем свертки, — сказала жена Нуофера.
Гостинцы раскрыли в кухне. Больной прислали двух жареных кур, крем «птичье молоко», домашнюю ветчину, печенье, песочные пирожные и не один десяток яиц. Жареных кур, порциями разложив по тарелкам, жена Нуофера внесла в комнату. Как и положено, каждый взял по кусочку отведать.
Дошел черед до самого трудного: надо было как-то рассадить гостей в тесной комнате, рядом с больной, что никак не удавалось режиссеру. Положение спасла Маришка.
— Пока что мне разрешают вставать, — сказала она. — Если убрать постельное белье, то на кровати могут усесться хоть четверо.
Маришке помогли надеть халат, убрали простыни и одеяло, и гости уселись на кровати. После скупых режиссерских указаний старый Франё начал:
— Как я понимаю, сперва нам следовало бы сказать, кто мы такие. Моя фамилия Франё, а это семья Нуоферов, они тоже работают в «Первоцвете». Мы решили навестить Маришку, как только узнали, какой она удостоилась чести, узнали, что Маришку снимают для телевидения, ну а что сказал врач насчет ее здоровья, это мы слышали от нее самой. В «Первоцвете» все очень убиты словами доктора и Маришку жалеют. Наши женщины постарались настряпать для вас чего повкуснее, чтобы вам было хлопот поменьше. Как видите, в этих свертках всякая всячина.
Маришка поблагодарила.
— Каждый раз, когда кто-нибудь от нас соберется проведать Маришку, мы станем присылать гостинцы. А кроме того, правление «Первоцвета» выделило вам единовременное пособие в размере 880 форинтов.
Франё положил деньги на стол. Мама пересчитала их и желчно заметила:
— Да уж, теперь мы с дочерью для вас отрезанный ломоть.
— Помолчи, Мама, — перебила ее Маришка. — И за денежное пособие мы вам тоже премного благодарны.
— А можно узнать, какая мне будет пенсия за дочку причитаться?