Избранное
Шрифт:
— Тогда почему же ты утаил его, Поч?
— Он писал в смятенном состоянии духа, а глаз полицейских безжалостен. Я действовал импульсивно, зная, было бы ошибкой…
— Не слишком ли ты импульсивен для верующего?
— Я ведь не шутки ради, это вышло непроизвольно. Во всяком случае, я спрятал конверт потому, что считал: сначала ознакомиться с его содержимым следует. друзьям — тебе и мне. Алекс мертв. В чем бы он ни исповедался, какая теперь разница?
— Его исповедь могла бы пролить свет на некоторые тайны.
—
— Нет, — сказал Джек, боком садясь на кровать.
— Но черт побери, Джек, тогда что ты предлагаешь? Ты не хочешь, чтобы мы его открыли, хотя твоя миссия как раз в том и состоит, чтобы все выяснить. И не хочешь передавать его полиции. Тут я с тобой согласен. Разве семья Алекса, разве Чеденг мало страдали?
— Я думал не о Чеденг.
— Я что-нибудь сказал не так?
— Поч, у меня нет никакого желания знать, что в этом конверте.
— Но ты ведь не хочешь, чтобы узнала полиция.
Джек молча смотрел на конверт.
Почоло вскинул руки:
— И тебе будет все равно, если мы уничтожим конверт, так и не вскрыв его?
— Да, пожалуй, — сказал Джек, отрывая взгляд от конверта.
Почоло поймал его взгляд:
— Подумай как следует, Джек. Может быть, это твой последний шанс найти истину. Ты задавал много вопросов — возможно, ответы в этом конверте. Мы его открываем… и — да будет свет! Или мы его не открываем, и ты остаешься во тьме, терзаемый муками и искушениями. Что ты выбираешь?
— Не открываем.
— Уверен? — Почоло теперь стоял у кровати. — Не передумаешь? Считаю до трех. Раз! Два! Джек!..
— Продолжай.
— Три! Все. А теперь дай мне вон ту корзину для мусора.
Почоло сунул в урну измятые газеты и поджег их. Потом взял с постели конверт и поднес его к пламени.
— Ты не передумал, Джек?
— Я не передумал, Поч.
— О’кей. — Почоло бросил конверт в огонь. — Теперь все.
Они смотрели, как вспыхнуло пламя, потом медленно угасло, оставив только пепел. Почоло нагнулся, чтобы размешать его. Выпрямившись, он посмотрел на свой испачканный палец.
— Кучка пепла — вот все, что осталось от последнего письма Алекса. И теперь ты никогда не узнаешь, что в нем было, Джек.
Джек снова сел на кровать, на этот раз лицом к Почоло, все еще глядевшему в урну.
— Думаю, я уже знаю, Поч.
— Как? И что же?
— Ничего.
— Ничего? Алекс ничего не оставил в этом конверте?
— Ничего. Прежде всего, не оставлял он никакого конверта.
— Но там было его письмо.
— Нет, Поч. Насколько я знаю, в конверте ничего не было, кроме чистых листов бумаги.
— Тогда почему он просил передать его полиции?
— Он не просил.
— Но ведь ты сам видел, что было напечатано на конверте.
— Это не Алекс напечатал, Поч.
— Джек, что
— Алекс не писал никаких исповедей и не оставлял для полиции никаких конвертов.
— Но я сам нашел его на кровати, и у меня есть свидетели — телохранители Алекса.
— О, я не сомневаюсь, что присутствие телохранителей именно тогда, когда ты нашел конверт, Поч, было обеспечено.
— Обеспечено? Кем?
— Тем, кто подбросил конверт Алексу на кровать.
— Одним из телохранителей?
— Нет. Тобой, Поч.
— Мной? Мной?
Между ними стояла урна, над которой еще витал призрак дыма.
— Ты соображаешь, что говоришь, Джек?
— Я говорю, что Нениту Куген убил ты, Поч. И убийство Иветты тоже твоих рук дело. И ты же — таинственная фигура, скрывающаяся за Гиноонг Ина и за «Самбаханг Анито».
Уставившись на Джека, Почоло опустился в кресло.
— И ты все время думал, что это я?
— Не совсем, — ответил Джек, слегка дрожа. — Но чье-то имя все время вертелось у меня на языке. И когда ты сказал, что нашел конверт на кровати Алекса, я сразу понял, что это за имя.
— Ты городишь вздор, Джек.
— О если бы, Поч! Ты мой лучший друг, и ты спас мне жизнь. Но ты же старался запутать меня, может, даже убить. Послушай, Поч, это ведь правда, разве не так?
— Чтобы воинствующий сын церкви был тайным поборником язычества?
— Да, поначалу это сбивало меня с толку. Такое казалось просто бессмысленным. Но все улики указывали на тебя.
— Какие улики?
— Если та сцена с голой девицей, прогуливавшей краба, была подстроена, то, кроме тебя, ее подстроить было некому. Я звонил тебе накануне вечером. Только ты знал, что я в городе и где именно. И еще: в тот вечер, когда мне будто бы привиделся призрак Нениты Куген, ты знал, что я буду в кафе «Раджа Солиман». Ты даже позвонил, чтобы удостовериться, там ли я. И на следующую ночь, когда я попал в ловушку в потайном ходе под часовней, я тоже спрашивал себя, кто мог знать, что я туда отправился. И только потом вспомнил, как сказал этой девушке, Иветте, что, наверное, буду той ночью искать потайной ход.
— Ты думаешь, тебе удастся увязать эти события друг с другом?
— Нет, они сами увязываются, я все время ловил себя на мысли о какой-то связи между ними, пока меня не осенило и я не увидел, что они действительно образуют единую цепь. Ты подстроил сцену «девушка с крабом», что указывало на твою связь с Иветтой. А это в свою очередь выводило тебя на официанта из отеля, Томаса Милана, который подмешал мне в завтрак наркотики и украл одежду Нениты Куген, чтобы Иветта смогла, надев ее, явиться в виде призрака. А Томас Милан в свою очередь подтвердил связь между тобой и Исагани Сеговией, этим «языческим воином» в набедренной повязке из храма Гиноонг Ина. Исагани же в свою очередь указывает на связь между тобой и «Самбаханг Анито».