Избранное
Шрифт:
— Расчет так расчет. Что я, не прокормлю тебя? — запальчиво сказала жена.
Лицо его задергалось, он опустил голову и пробормотал:
— Но…
— Понимаю, — перебила его Шушэн, — опять твоя мать, она не желает, она презирает меня, ненавидит.
— Ты ошибаешься, это на нее не похоже, — возразил Вэньсюань.
— Она ненавидит меня, презирает. Она заявила, что я тебе не жена, а любовница, назвала бессовестной, сказала, что я хуже проститутки. Из жалости я не стала ей перечить, ведь она человек без всякого кругозора. Но я не шучу, говорю прямо: если ты не отправишь
— Шушэн, потерпи немножко! Кончится война, придет победа, мать уедет в Куньмин.
— Победа? — усмехнулась Шушэн. — Ты бредишь? Японцы захватили Гуйян.
— Зачем же вы ссоритесь? Не лучше ли потерпеть?
— От тебя только и слышишь: терпи, терпи. До каких пор?
— До тех пор, пока не улучшится обстановка, тогда все обретут покой, — с надеждой говорил он.
— «Пока не улучшится обстановка»… это я слышу не один год! А обстановка все ухудшается. С тобой я готова терпеть любые лишения! Ведь я вышла за тебя по своей воле! Но терпеть от твоей матери — нет, это не в моих силах! — Лицо Шушэн пылало от гнева.
— Прости ее ради меня, — молил он, побледнев, — за эти годы мать тоже немало вынесла!
— Так ей и надо, зато вырастила такое сокровище, как ты! — Она вытащила из сумочки три бумажки по сто юаней, бросила на стол и ушла.
Некоторое время он сидел, уставившись в одну точку, потом бросился догонять Шушэн. Но как найти ее в уличной толпе? «Она, наверное, пошла на службу», — подумал он, озираясь, и зашагал в сторону банка. От быстрой ходьбы он весь вспотел.
Пройдя больше половины пути, Вэньсюань увидел ее и окликнул, но Шушэн, казалось, не слышала. Он снова окликнул. Она остановилась, оглянулась. Он подошел, взял ее за руку. Во взгляде была мольба.
— Шушэн, все из-за меня, — вымолвил он наконец, переведя дух. Лоб его покрылся испариной, болезненный румянец выступил на лице.
— Зачем ты за мной бежал? — спросила она участливо. — Теперь надо идти домой. Ты ведь не поправился. Нечего было ходить на службу.
— Скажу тебе правду, — взволнованно произнес он. — Я хотел одолжить там немного денег.
— Я же сказала тебе, что достану денег, если понадобится.
— Мне надо кое-что купить. Послезавтра день твоего рождения… Так хотелось преподнести тебе подарок… Ну хотя бы торт… — прерывисто говорил он, робея и низко опустив голову.
Она не ожидала услышать от него такое признание и была явно изумлена. Выражение лица смягчилось: жалость уступила место благодарности.
— Так вот, оказывается, в чем дело, — растроганно произнесла Шушэн.
Он кивнул и сказал:
— Но денег я не достал.
— Почему же ты ничего не сказал мне? — улыбнулась она, ласково глядя на него.
— Да потому, что ты ни за что не позволила бы мне этого сделать. — Он тоже улыбнулся. От сердца отлегло.
— Ты помнишь день моего рождения? А я забыла о нем. — Шушэн была взволнована.
— Так ты больше не сердишься на меня?
— Я никогда на тебя не сержусь, — горячо ответила молодая женщина.
— Ты не уйдешь от меня? — голос его дрогнул.
—
— Я зайду, приведу все в порядок, а потом домой, — сказал он.
На этом они расстались.
Когда он пришел на службу, перерыв уже кончился. Настроение у него улучшилось, но усталость не проходила. В полном изнеможении сел он за стол и принялся за работу. Он не понимал, что читает, сердце учащенно билось, иероглифы расплывались перед глазами. О том, чтобы уйти пораньше домой, не могло быть и речи, из головы не шел приказ начальника кончить работу сегодня. Голова его будто налилась свинцом. Словно в тумане он увидел злобный взгляд господина Чжоу, который откуда-то возвратился. «Я болен, но не могу уйти, потому что вы богаче и сильнее меня», — с обидой думал Вэньсюань. Он закашлялся, подошел к плевательнице. Вернулся к столу, но кашель повторился. Управляющий кашлянул, точнее, хмыкнул. Вэньсюань не посмел подняться в третий раз. Но как на грех кашель не проходил. С трудом он дочитал корректуру.
Приступы кашля следовали один за другим, на корректуру попала мокрота с кровью. «Спасенья нет», — подумал он с горечью и тут услышал легкое покашливание управляющего и почувствовал на себе его пронизывающий взгляд. Вэньсюань стал лихорадочно вытирать бумагой листы, но кашель одолевал его. Во рту пересохло, хотелось чаю. Но никому не было до него дела. Схватившись за грудь, он задыхался и то и дело бегал к плевательнице.
— Мистер Ван, можете идти домой, — произнес господин Чжоу, сверля взглядом Вэньсюаня.
«Хоть сейчас не мучай меня», — зло подумал Вэньсюань, стараясь казаться спокойным.
— Ничего, я могу потерпеть.
Но тут голова у него закружилась, перед глазами все поплыло, руки повисли как плети.
— Мистер Ван, идите домой. Если свалитесь снова, — обратился к нему управляющий, — это обойдется дороже.
«Ну что ж, домой так домой, обойдусь без твоих подачек, с голоду не помру», — гневно подумал Вэньсюань, но ответил очень спокойно:
— Тогда разрешите мне взять на полдня отпуск.
— Боюсь, что не обойдетесь… Ладно, идите, потом поговорим. — Управляющий говорил с явной издевкой, нарочно растягивая слова.
Вэньсюаню хотелось поскорей уйти из этого страшного места, но он вынужден был сказать:
— Я хочу попросить зарплату за полмесяца вперед, господин управляющий.
Чжоу не стал ждать объяснений и махнул рукой:
— За полмесяца? Получите в бухгалтерии.
Вэньсюань, сгорая от стыда, пошел в бухгалтерию, получил три тысячи пятьсот юаней. Жалкие гроши, неизвестно, на что их раньше потратить? Он положил деньги в нагрудный карман, вернулся к себе, сдал корректуру и пошел домой. Его проводили молча, полными жалости и презрения взглядами. Лишь управляющий пренебрежительно бросил: «Куда он годится?!» Но Вэньсюань уже не слышал его. Чжуна, от которого можно было услышать хоть несколько слов утешения, он внизу не нашел. А он так в них нуждался сейчас!