Избранное
Шрифт:
— Хозяин Ван! — В голосе господина До чувствовалось некоторое смущение. — Почтенный Ван! За сколько месяцев вам задолжал старший брат?
— Больше чем за три! И ни гроша не вернул!
— Я… я за него расплачусь! Только постепенно! Ведь он все же мне брат! — Голос господина До дрожал от волнения.
— С какой стати вам тратиться? Вы же с ним живете порознь. К тому же вы не богач!
— Живем-то мы порознь… да предки у нас одни! — Господин До с усилием проглотил скопившуюся во рту слюну.
— Не стоит из-за него переживать!.. Я сам с ним поговорю по душам!
— Эх, почтенный! Все эти пакости он творит потому, что чувствует поддержку иностранцев! А нам не перебороть!..
Лавочник Ван долго думал, как ему лучше поступить, и в конце концов решил, что с долгом Глазастого надо пока повременить. Как бы тот и вправду не приплел чужеземцев! Дело у него с этим Глазастым, конечно, мелкое, и они вряд ли в него станут ввязываться, а впрочем, кто их знает?..
В это время Глазастый принял свое решение: «Точно! Ход неплохой, а главное, сулит выгоду! Если же случится какая накладка, я прибегну к имени пастора. Он мне, возможно, прямо и не поможет (а хорошо бы, если бы он постращал этого лавочника!), но я думаю, что этот Ван сам все поймет и присмиреет… Преподнесет он мне курочку, как самый почтительный сын своему родителю!.. Точно!»
Его мысль летела уже дальше, а желания росли. «Коли подул попутный ветер, надо поднять парус выше!» — подумал он, но вдруг появились сомнения: а поддержит ли его пастор?.. «Выпью-ка я пару чарок для храбрости!» Он выпил сразу четыре ляна вина. Лицо его зарделось и стало походить на лепешку — шаомай. Сейчас Глазастый был готов взять в долг пару свиных ножек и потребовать, чтобы к ним присовокупили четыре чоха монет. Глазастый перешагнул порог лавки.
При виде гостя в сердце старого Вана заклокотал гнев. Сколько он от него натерпелся! Хватит! Как всякий шаньдунец, он был человеком вспыльчивым и прямолинейным. Ван в упор посмотрел на гостя и минуты две не отводил от него глаз, надеясь, что тот его поймет и, смутившись, исчезнет. Не тут-то было! Глазастый не только не двинулся с места, но даже дважды презрительно хмыкнул.
— Господин До! — не выдержал лавочник. — Свиные ножки мы в долг не даем! И деньги тоже! Вы не вернули свой старый долг, потому просить не имеете права! Сначала расплатитесь!
— Так-так, лавочник! Только учти, у меня есть друзья! Среди иностранцев! Ты скоро почувствуешь, чем это пахнет! — Глазастый До вынужден был напомнить о существовании пастора, иначе ему пришлось бы ретироваться, испытав горечь поражения. — Если ты все это уразумел своей головой, свиные ножки и деньги принесешь мне домой!.. Почтительно жду твоего визита! — И вышел.
Старый Ван давно привык к спорам из-за долгов — такое уж у него занятие! Во время споров он мог на кого-то накричать, пошуметь, но чтобы по-настоящему осерчать — такого не было никогда. В канун Нового года между ним и его клиентами — знаменными людьми происходили ожесточенные перепалки, однако в первый день нового года недавние враги шли друг к другу в гости, чинно кланялись и желали процветания в делах. Они забыли, что еще накануне они отчаянно спорили и ругались с багровыми от ярости лицами. Но сейчас лавочник рассердился не на шутку. Этот мошенник, прикрывшись своими новыми друзьями, смеет его шантажировать! Старый Ван стерпеть этого не мог. И тут он снова с уважением вспомнил своего сына.
«А что, если все-таки Глазастый в самом деле приплетет иностранцев? Что тогда?» Как и многие другие, лавочник побаивался их, не слишком хорошо представляя, какая сила за ними стоит. Он решил поговорить с братом Глазастого.
Когда Ван обо всем рассказал господину До, тот долго молчал, что-то обдумывая.
— Хозяин Ван! — проговорил он, еле сдерживая возмущение. В его голосе звучала
— Вы…
— Иди, иди! Я попробую его найти. Жди меня у себя в лавке!
Господин До по своей натуре был человеком мягким и простодушным, однако в минуты гнева мог проявить большую твердость и настойчивость. Он отправился на поиски старшего брата с настроением самым воинственным…
— А-а, братец! Каким это ветром тебя занесло ко мне? — шутливо встретил его Глазастый, а сам подумал: «Кажется, совсем недавно ты проявлял свое недовольство из-за того, что я принял чужую веру. А ну, раскрой-ка пошире глаза, взгляни на меня сейчас! Разве я такой же, как был прежде? Нет! Я теперь в силе! Туфа с перцем и соленые крабы, головизна и даже курочка в сое — теперь всем этим нас не удивишь. И водочка „Эрготоу“, извините, нам сейчас не подойдет! Приглядись-ка ко мне, разве я не поправился?»
— Послушай, брат! — серьезный тон и волнение До второго согнали с лица Глазастого улыбку. — Послушай меня! Я обещал Вану расплатиться с твоим долгом и дал ему расписку, сказав, что верну все до единого медяка. Но только брать у Вана продукты ты больше не будешь!
Глазастого будто что-то кольнуло. Он никак не предполагал, что проклятый лавочник так быстро расскажет обо всем брату. А может быть, Ван струхнул? Вполне возможно. Ведь он же не знает, обещал ли помочь Глазастому пастор Ньюшэн. Но если он так перепугался, стоит попросить пастора припугнуть лавочника на самом деле! Только бы пастор согласился! Ах, господин старший До, до чего же хороша будет ваша жизнь!
— Покорно благодарю за услугу!.. Только прошу тебя мне не мешать! Все равно в заморских делах ты ничего не смыслишь!
— Брат! — Господин До вдруг упал на колени и стукнул головой об пол. — Во имя наших предков, прошу тебя, не стращай людей своими иностранцами! Стыдно это! Срам! — Руки у него тряслись, в лице — ни кровинки. Он с трудом поднялся, решив сейчас же уйти, но не мог двинуться с места. Глазастый опешил, а потом вдруг громко расхохотался:
— Эх, братец!.. Братец!
— Ну как? — с надеждой спросил господин До, думая, что тот одумался. — Ну как?
— Как? — Глазастый снова расхохотался. — Пошел прочь! Катись! бросил он со злостью.
Господин До посмотрел на брата и, еле сдерживая гнев, медленно двинулся к двери. Он вышел за ворота и остановился, не зная, куда идти дальше. Человек по природе мягкий, он не мог раздавить даже букашку или бросить бранное слово собаке. Он никогда не сердился на брата и прощал ему все его причуды. Но разве мог он предположить, что тот осмелится на постыдную связь с чужеземцами?! Так всех опозорить! В сердце господина До клокотал гнев. «Как же все это произошло? — подумал он. — Почему это случилось именно со мной? Почему в приличном обществе знаменных людей произошла такая мерзость? Неужели мы, сегодняшние люди, превратились в низких тварей, которые должны расплачиваться за грехи своих предков — за то, что те лет двести назад вели войны на севере и юге и совершали свои карательные походы?» Не в состоянии ответить на эти вопросы, он, совершенно убитый, направился домой, а когда пришел и сел на кан, заплакал. После разговора с братом Глазастый как будто сначала немного растерялся, не зная, что ему предпринять. «Все же идти мне к пастору или нет?.. Пойду! А если выйдет осечка?.. А может быть, лучше пока не ходить?.. Тогда как я покажу свою силу?.. Эх, была не была, пойду! Если же случится какая-то неприятность, я откажусь от новой веры — вот и все! Любопытно, что тогда пастор скажет всевышнему?.. Точно! Так я и сделаю!..»