Избранное
Шрифт:
— А вы кто, партизане? — только спросил он и ахнул, узнав, что нас около двухсот человек.
Сначала все было прекрасно, только плеск весел слышался да скрипение расшатанных уключин. Но вот где-то взвилась ракета, и сразу же донесся громкий, характерный шум камышей. Немцы спускались к реке…
Мы дрались до утра. Уже простился и ушел, куда глаза глядят, старый паромщик. Уже в последний раз, уклоняясь от пуль, пошла за нашими его дырявая лодка. Рассвело. В неярком утреннем свете, как через марлю, был виден плоский, поросший камышами берег и маленькая
— Вова! Ребята, Вова! — закричал я.
На лодке заметили его и мигом начали круто загребать назад.
— Не нужно, ребята, уйду! — закричал Вова.
Лодка все шла к нему.
— Не нужно, я говорю! — повелительно повторял он.
Черный на белой отмели, он был прекрасной мишенью. Зигзагами он пробежал вдоль берега метров сорок и вдруг упал на колени. Ох, как зашлось, рванулось у меня в сердце в эту минуту!
— Убит! — сказал я.
— Убит… — повторили за мной моряки.
Но нет! Встал наш Вова. Он встал, и мы увидели шест у него в руках. Не знаю, что это было — должно быть, ива. Разбежавшись, он у самого берега далеко закинул шест и, опершись на него, легко взлетел над водой.
Дорогой мой, что это было! Двести глоток закричали сразу, и оглушительное матросское «ура», от которого заломило в ушах, покатилось далеко-далеко.
— Ура! Вова! Молодец! Милый!
Вот и все. Высокая старая ива скрыла его от нас, — очевидно, не надеясь долететь до берега, он рассчитывал ухватиться за эту иву, — и больше ни один человек из нашего отряда не видел Вову Лебедева и не слышал о нем.
Мы долго ждали его. Уходя, я послал за ним двух краснофлотцев, и к вечеру, усталые и расстроенные, они вернулись в отряд. Они не нашли его. Утонул ли он, заблудился ли, или, раненный на лету, остался висеть на ветвях ивы, — не знаю.
Ребята клялись, что они обшарили каждый куст, каждую ветку. Они нашли бы его, если бы он был убит или ранен. Как будто, взлетев над водой, он, как в сказке, превратился в настоящую птицу…
1941–1944
Из книги сказок
Песочные часы
В пионерском лагере появился новый воспитатель. Ничего особенного, обыкновенный воспитатель! Конечно, большая черная борода придавала ему странный вид, потому что она была большая, а он маленький. Но дело было не в бороде. Если бы дело было в бороде, сказка так и называлась бы.
В этом пионерском лагере был один мальчик. Его звали Петька. Потом там была одна девочка. Ее звали Таня. Таня была храбрая. Все говорили ей, что она храбрая, и это ей очень нравилось. Кроме того, она любила смотреться в зеркало, и хотя каждый раз находила там только себя, а все-таки смотрела и
А Петька был трус. Ему говорили, что он трус и как ему не стыдно, но он отвечал, что зато он умный. И верно: он был умный и замечал то, что другой и храбрый не заметит.
И вот однажды он заметил, что новый воспитатель каждое утро встает очень добрый, а к вечеру становится очень злой. Это было удивительно! Утром ты хоть что у него попроси — никогда не откажет! К обеду он был уже довольно сердитый, а после мертвого часа только гладил свою бороду и не говорил ни слова. А уж вечером!.. Лучше к нему не подходи! Он сверкал глазами и рычал.
Конечно, ребята пользовались тем, что по утрам он добрый. В реке сидели часа по два, стреляли из рогатки, дергали девочек за косы. Каждый делал, что ему нравилось. Зато уж после обеда — нет! Все ходили смирные, вежливые и только прислушивались, не рычит ли где-нибудь Борода, — так его прозвали.
А некоторые нечестные ребята, которые были ябеды, те ходили к нему жаловаться именно вечером, перед сном. Но он обыкновенно откладывал наказание на завтра, а завтра уже вставал добрый-предобрый. С добрыми глазами, добрыми руками и с доброй длинной черной бородой!
Это была загадка! Но это была еще не вся загадка, а только половина.
Петька очень любил читать; должно быть, поэтому он и был такой умный. И вот он повадился читать, когда другие ребята еще спали. Вы-то не делайте этого, дети, потому что в постели читать очень вредно! Но Петька читал — ему было все равно, что это вредно.
И вот однажды, проснувшись рано утром, он вспомнил, что оставил свою книгу в читальне. А читальня была рядом с комнатой Бороды, и, когда Петька пробегал мимо, он подумал, что очень интересно: а какой Борода во сне? Злой или добрый? Кстати, дверь в его комнату была открыта, не очень, а как раз, чтобы заглянуть. И Петька подошел на цыпочках и заглянул.
Знаете, что он увидел? Борода стоял на голове! Пожалуй, можно было подумать, что это утренняя зарядка. Но все-таки это не было похоже на утреннюю зарядку, потому что Борода постоял немного, а потом вздохнул и сел на кровать. Он сидел очень грустный и все вздыхал. А потом — раз! И он снова встал на голову, да так ловко, точно это было для него совершенно то же самое, что стоять на ногах. Вот это действительно была загадка!
Конечно, Петька решил, что Борода прежде был клоуном или акробатом. Но зачем же ему теперь-то стоять на голове, да еще рано утром, когда на него никто не смотрит? И почему он так вздыхал и так грустно качал головой?
Петька думал и думал, и хотя он был очень умный, но все-таки ничего не понимал. На всякий случай он никому не рассказал, что новый воспитатель стоял на голове, — это была тайна! Но потом не выдержал и стал думать: кому бы все-таки рассказать? И рассказал Тане.
Конечно, Таня сперва не поверила.
— Врешь, — сказала она.
Она стала хохотать и украдкой посмотрела на себя в зеркальце: ей было интересно, какая она, когда смеется.
— А тебе это не приснилось?