Избранное
Шрифт:
— Не бойтесь, я не разболтаю. Пусть убьют меня, я все равно не скажу, что видел вас, и об олене тоже ничего не скажу.
— Добром это не кончится, — сказал один русин.
— Все будет в порядке! — ответил решительно Петрушевич. — Если паренек что-нибудь сболтнет, я убью Марусю.
Петрушевич взял меня на руки. Под его шубой было тепло и сильно пахло потом. Я заснул. Когда проснулся, мы были уже у самой деревни.
— Дойдешь отсюда сам до дому?
— Дойду.
— И будешь молчать?
— Буду.
— Не забудь:
Стемнело. Окна нашего дома были освещены. Я постучал в одно из них.
— Доктор ушел к больному! — крикнула тетя Эльза.
— Это я, тетя Эльза, я — Геза.
— Боже ты мой! Геза нашелся!
Моя меня с ног до головы борным спиртом, она плакала. Прислуга принесла теплое молоко и яичницу.
— Где ты был? — спросила тетя Эльза, когда я немного пришел в себя. — С самого полудня ищут тебя два дровосека, весь лес обыскали.
— Я заблудился. Очень устал. Вы не знаете, тетя Эльза, кто победил?
— Спи сейчас же! — приказала тетя Эльза.
Было около полудня, когда я проснулся. Рядом с моей кроватью сидел Карой с забинтованной головой. За его спиной стоял Дёрдь — с перевязанной рукой.
— Мы победили? — был мой первый вопрос.
Карой посмотрел на Дёрдя, Дёрдь на Кароя.
— Более или менее, — ответил наконец Карой.
— Раненных много?
Отец с обеда до самого вечера ходил из дома в дом.
Только после долгих расспросов мне удалось узнать от Кароя все подробности битвы.
— Сначала нам не везло, — сказал он. — Русины стреляли в нас, стоя за толстыми деревьями, и мы никак не могли подойти к ним близко. Послали к ним парламентера и предложили сдаться. Но они высмеяли наших парламентеров. «В атаку!» — приказал военачальник венгров Бодор. Мы пошли в атаку и, несмотря на сильный огонь, добрались до дуба, за которым спрятался авангард русин — Легоцкий и Шушляк. Френкель стукнул Шушляка по голове, и Шушляк в ответ на это ударил его ногой в живот. Что было потом? Говорю же я тебе, что папа до самого вечера промывал раны. Но серьезно ранен только Френкель. Одним словом: выбито несколько зубов и расшиблено несколько голов, больше ничего.
— Но в конце концов мы все-таки победили?
— Да, победили. Наши, за исключением Эжайаша Френкели, все уже опять на ногах, русины же не смеют выйти на улицу. Они боятся, что начальник уезда арестует их.
Начальник Сойвинского уезда действительно вмешался в войну детей. Два жандарма ходили из дома в дом и отбирали деревянные мечи.
К обеду вернулся домой дядя Филипп. Осмотрев меня с головы до ног, он нашел у меня небольшой жар и велел оставаться в постели. После обеда, когда Карой и Дёрдь хвастались на улице своими перевязками, дядя Филипп присел около моей кровати.
— Теперь расскажи мне по порядку, как ты заблудился и как попал домой.
Я объяснил ему, какая задача стояла перед «морским десантом» и как я попал на ту сторону горы с двумя вершинами. Пока я говорил,
— Ну, а как же ты добрался домой?
— Я услышал тяжелые шаги, испугался, думал — медведь и начал кричать. Но это был не медведь, а четыре человека.
«Ух! Проговорился!»
— Что это были за люди?
Я молчал.
— Что это были за люди? — повторил свой вопрос дядя Филипп.
— Четверо леших.
— Что-о-о?
— Я говорю: четверо леших. Одежда у них была зеленая, как мох, туфли и шапки красные, а бороды белые и длинные-длинные, до колен. У троих были серебряные мечи, а у четвертого, у которого на голове была корона, висела шпага из чистого золота.
— Что ты врешь, Геза? — перебила меня тетя Эльза.
Но дядя Филипп движением руки заставил ее замолчать.
— Я никогда не вру! — сказал я сердито.
— Это мы хорошо знаем, — успокоил меня дядя Филипп. — Тетя Эльза шутит. Ну, что было дальше? Что делали эти лешие?
— Старший из леших, у которого на голове была корона вместо шапки, подошел ко мне и спросил, что мне нужно в его царстве. Я сказал ему, что заблудился. «Кто ты такой?» — спросил король леших. Я ответил ему, что я племянник дяди Филиппа. «Это племянник еврейского доктора», — обратился тогда король леших к своим подданным. Лешие долго говорили между собой на каком-то чужом языке, наверное по-французски, потом король опять обратился ко мне. «Закрой глаза!» — приказал он. Я повиновался. «Ничего не видишь?» — «Ничего». — «Когда я скажу: „пора“, ты должен считать до семи, после этого можешь открыть глаза и будешь на краю деревни. Но если ты еще раз нарушишь покой моего царства, я убью няню Марусю. Понял? Ну, если понял, тогда „пора“!» Я стал медленно считать до семи и, когда раскрыл глаза, действительно оказался на краю деревни.
— У него сильный жар! — сказала тетя Эльза.
Дядя Филипп отрицательно покачал головой.
— Вот что, Геза. Ты говорил, что в лесу было совсем темно. Как же ты видел, что у леших одежда была зеленая, а туфли красные?
— Как? Как я видел? А разве я не сказал, что у каждого из них был фонарь? Такой же фонарь, какой бывает у шахтеров. У троих они были серебряные, а у короля фонарь был золотой.
— Ну, тогда все понятно. А король леших грозил тебе, что, если ты еще раз вторгнешься в его царство, он убьет няню Марусю?
— Да.
— Все понятно! — повторил дядя Филипп. — Решительно все.
— Ты уверен, что у него нет горячки? — спросила тревожно тетя Эльза.
— Совершенно уверен!
По распоряжению дяди Филиппа я два дня оставался в постели. Когда на третий день я вышел на улицу, многие дети еще продолжали ходить с завязанными головами или перевязанными руками. У меня же был только насморк, которым никак нельзя было похвастаться. Сколько я ни сморкался, никто не знал, что насморк, так же как и раны других, был получен в борьбе за родину.