Избранное
Шрифт:
Мгновенно наступила тишина и благостный покой.
Э. С. обошел стену кругом и, отсчитывая в уме шаги, сделал на определенных расстояниях отметки, чтобы потом на этих местах разместить метательные машины — он надумал закинуть в обитель искушения. В темноте он вдруг наткнулся на сидевшего у врат шопа. Тот качал головой и говорил сам себе:
— Что я непонятливый — согласен, но эти там, в обители, еще непонятливей меня! Я им толкую, что хочу войти вместе со своей овцой, а они мне — нельзя входить с овцой. А на кой, спрашивается, мы с ней тащились в такую даль, коли нас не пускают вдвоем!
Далеко за полночь Э. С. сидел
— Парламентеров примете? — спросил дьявол.
— Да, вот тут и приму, — ответил Э. С., — сидя в этом плетеном кресле. Они явятся сразу, как только высохнет роса.
Дьявол смотрел на него с восхищением. Э. С. полулежал в кресле, прикрыв глаза, положив скрещенные руки на свернувшегося на коленях ежа. Зверек спал глубоким сном и мерно посапывал. А человек не спал, дьявол это видел, — менаду веками светилась узенькая щелочка.
— Восхищаюсь вашей энергией, — сказал дьявол.
Э. С. медленно повернул голову и взглянул на него сквозь узенькую щелочку между веками.
— Вы спите, — продолжал дьявол, — а воображение у вас работает, я слышу это так же отчетливо, как шум моих смолоочистителей.
Э. С. напряг слух — действительно, откуда-то издалека доносился мерный гул. К гулу примешивался иногда резкий шорох, как бывает, когда мнут бумагу, — это были акцизные, они и ночью бродили в пространстве над смолоочистителями и собирали в бумажные мешки дым, заботясь о чистоте жизненной среды. Э. С. вслушался в самого себя и уловил легкое жужжание, как у движка. Тысячи вольт рождались в нем, накапливались, и, когда их оказывалось столько, что одна-единственная искра могла бы вызвать страшнейший взрыв, энергия бесшумно рассеивалась. Циклы накапливания энергии и освобождения от нее ритмично чередовались.
— Ни один человек не сумел завершить свое дело при жизни, — сказал Э. С. — Жизнь наша коротка, мы успеваем только внести в нее неразбериху. Но именно в этом-то и состоит прелесть жизни. Не то мы превратились бы в твоих акцизных — ассенизаторов жизненной среды, которые летают, как насекомые, собирают отходы нашей жизнедеятельности в бумажные мешки и старательно сооружают из них структуралистские фигуры.
Он погладил рукой сопевшего ежа, плотнее прикрыл веки и, казалось, погрузился в сон. Но жужжание, похожее на шум работающего движка, продолжалось. Дьявол зевнул и отправился ловить кузнечиков.
— А пропо [20] , — неожиданно обратился Э. С. к дьяволу. — Почему бы вам не заменить эти бумажные мешки цветными полиэтиленовыми? Цветные полиэтиленовые пакеты еще ярче подчеркнули бы структурализм ваших сооружений.
— Просто не догадались, — сказал дьявол, который уже успел насобирать в траве горсть кузнечиков. — В голову не пришло!
Пока он размышлял насчет цветных мешков из полиэтилена, кузнечики повыпрыгивали из
20
A propos — кстати ( франц.).
Вместо кузнечиков в траве показались спины метательных машин, окружавших обитель со всех сторон. Э. С. по-прежнему спокойно сидел в кресле, положив руки на спящего ежа, и сквозь сумеречный свет наблюдал за машинами. Машины, похожие на динозавров, росли, увеличивались, потом застыли недвижно, готовые по первому же сигналу человека броситься на крепостную стену и обратить все в руины. Наверху, на зубцах стены, Э. С. заметил соглядатаев — обитель выслала на разведку свои глаза и уши. Чуть позже из-за стены донеслись благочестивые псалмопения и громкие возгласы божьих угодников, которые спешили угодить кому-нибудь еще до прихода утра.
— Давай! — скомандовал Э. С.
Сонный лагерь зашевелился, «запорожец» покатился по траве и застрекотал, как цикада, из него вывалился механик с разлохматившимися во сне усами. Он тут же подскочил к Э. С., придерживая под мышкой свиток с красочным посланием запорожцев султану.
— Я малость переделал текст, — сказал он, — приспособил, чтобы можно было прочесть его вслух — и в самой обители, но вопрос «А можешь ты сесть голым задом на ежа» оставил, как есть.
— Текст всегда можно переделать, — сказал Э. С. и велел механику встать у первой метательной машины.
Французские старушки засучили свои длинные руанские рукава и тоже встали у метательных машин, готовые метать соблазны. Деревянные сооружения заскулили, заскрипели блоки, затрещало сухое дерево, чудища просыпались, разминали косточки, стряхивая с себя сон. Э. С. подал сигнал, и в воздуха со свистом полетели соблазны, метательные машины принялись засылать в обитель соблазны и искушения. Для вящего успеха осаждающие стали добавлять к соблазнам и немножко турецкого гашиша, так что вскоре все заволокло удушающей пеленой гашиша и соблазнов. Дьявол, великий спец по дыму и чаду, носился в пространстве и дымил гашишем, выпуская дым не только изо рта, но и из ушей.
Когда у французских старушек кончились боеприпасы, они зарядили машины своими турецкими фесками азизие, и фески вверх ногами полетели прямо в обитель. Механик попросил, чтобы его вместе с красочным посланием запорожцев тоже забросили в обитель, Э. С. согласился, и через две-три секунды тот уже летел над обителью, а за ним развевался свиток, растягиваясь самое малое метров на двадцать. Механик кружил над затянутой дымом обителью, как вертолет, за ним извивалось и хлопало на ветру красочное послание, где с одной стороны был густо нанесен текст, а с другой — крупными буквами автомобилистов извещали о преимуществах передвижной техпомощи. Реклама требовала своего. Старушки попросили Э. С. заслать их тоже в обитель в качестве соблазна, он улыбнулся, включил метательные машины, обе кикиморы полетели, и французское белье затрепыхало на ветру. Визг и вопли разносились по обители, дьявол подбежал, стал ловить в траве кузнечиков, мгновенно превращал их в маленьких зеленых купидончиков и с помощью метательных машин забрасывал в райскую обитель.