Избранное
Шрифт:
Лягушка заметила, что бедный цыплёнок совсем расстроился, и ей стало его жалко.
– Как птиц узнать? Это я тебя, головастик, научу, - сказала она добродушно.
– Кто поёт - хорошо, кто летает - тоже хорошо, но это ещё полдела. А главное дело - кто гнездо строит, тот и птица. Понял?
– Ничего я не понял, - ответил Фип.
– Какие ещё гнёзда? Где они бывают?
– Опять я тебя, головастик, научу, - продолжала Лягушка.
– Гнёзда всякие бывают. И всюду они бывают: на земле, на кустах, на деревьях...
– Большое спасибо, тётя, - крикнул Фип и бегом устремился к тростникам, туда, где на высокой, стройной тростинке покачивалось гнёздышко, очень хорошенькое гнёздышко, сплетённое из сухих травинок.
– Птица, птица, выходи!
– крикнул Фип ещё на бегу. На этот раз он был уже совершенно уверен, что нашёл своих.
И на его призыв действительно из гнёздышка выглянула чья-то очаровательная мордочка, за ней - вторая, третья. Просто удивительно было, как они все там помещались.
– Вы - птицы?
– спросил Фип упавшим голосом. Почему-то его уверенность начала пропадать.
– Хи-хи!
– ответили из гнезда.
– Он думает, мы птицы. Хи-хи! Хи-хи! Какие ж мы птицы? Ты разве не видишь, мышата мы!
– Мышата...
– растерянно протянул Фип.
– А зачем же вы в гнезде сидите?
– Как зачем? Это наше гнёздышко!
– А мне говорили: птички гнёзда вьют.
– Птички несут яички, - сообщили ему наперебой все три мышонка.
– Несут яички? А куда?
– грустно спросил Фип. И тут раздался такой взрыв хохота, что он, повесив голову, зашагал прочь.
– Эй, малыш, погоди!
– крикнул кто-то ему вслед.
Фип неохотно обернулся. Из гнезда выглядывала мордочка побольше. Это была мама мышат, Мышь-Малютка.
– Ты ищешь птичек?
– спросила она.
– Так вот: птички правда живут в гнёздышке и правда несут яички, такие белые, кругловатые, а бывают и раскрашенные!
– Спасибо, - сказал Фип.
– Белые, кругловатые, - повторил он. И вдруг перед его глазами всплыла знакомая картина: белые, кругловатые... Время от времени они лопались, и на волю выходил брат или сестрёнка Фипа.
– Вспомнил!
– запищал Фип, очень взволнованный.
– Так и есть, и я был в яичке, значит, я правда птица!
От радости он начал клевать всё, что попало, и сам не заметил, как забрался на какую-то покрытую сухими иголками и колючими ветками кочку. На её верхушке лежали белые кругловатые предметы, очень похожие на те, о которых Фип только что вспоминал, только маленькие, и он стал клевать их тоже.
– Эй, ты! Ты что делаешь?
– послышался такой тонюсенький голосок, что Фипов писк мог по сравнению с ним показаться басом.
– Это наши яички! Мы их несём сушить, а ты клюёшь!
– Вы несёте яички?
– спросил ошеломлённый Фип, разыскивая глазами,
– Да где же вы? Значит, вы птички? Где же вы?
– Вот мы где, - отвечал тоненький голосок, и тут Фип наконец увидел своего собеседника. Это был рыжий Муравей.
– Так это вы птички?
– с сомнением сказал Фип.
– Птички несут яички, машинально повторил он заученную фразу.
– Да что ты, дяденька, - с искренним недоумением ответил Муравей.
– При чём тут птички? Что у них там за яички? Ну, одно-два яичка снесёт или там пяток, и всё. А у нас, у муравьев, - ого-го! У нас, брат, царица за день столько яичек отложит - и счёту нет! Мильон! А то даже тыщу!
Так как Фип совершенно не умел считать, на него это муравьиное хвастовство не произвело впечатления. Он понял только одно: он опять не нашёл птичек. Окончательно разочарованный, он поплёлся прочь.
– Что же это получается?
– убивался Фип, присев отдохнуть под высоким-высоким, до самого неба, деревом.
– Летают - и не птички... Поют - и не птички... Гнёзда вьют - и не птички... Яички несут - и то не птички! разрыдался бедный цыплёнок.
– Все - не птички! А кто же тогда птички? сказал он, ни к кому не обращаясь.
И в ответ он неожиданно услышал чей-то глубокий, добрый-предобрый голос:
– Птицу узнаешь по перу.
– И с вершины дерева, под которым сидел Фип, плавно, медленно слетело вниз птичье перышко - красивое, лёгкое, блестящее. Плавными, широкими кругами опускалось оно всё ниже и ниже, и, когда оно заканчивало круг, вновь зазвучал добрый, глубокий голос: это говорило Дерево.
– Есть птицы, которые не поют... Есть птицы, которые не летают... И гнёзд не вьют... Есть птицы и совсем без крыльев... Но нет птицы без перьев!
Дерево умолкло, и, словно поставив точку, перышко опустилось Фипу прямёхонько на нос.
– A y меня ведь и перьев нет?.. Значит, я сам не птица!
– ахнул Фип.
Но он не успел даже расстроиться, потому что рядом с ним на землю опустился кто-то, ростом даже чуть поменьше Фипа, но ужасно бойкий, весёлый и нахальный и весь в перьях.
– Известно, не птица! Курица - не птица!
– весело сообщил Воробей (это был именно он и никто другой).
– А я разве курица?
– спросил бедный Фип.
– Ты-то? Ты даже ещё не курица, - продолжал насмешник.
– Ты - цыплёнок, хорошо ещё, хоть нежареный!
– Ой-ой-ой!
– захныкал Фип.
– Ну, где же мне найти своих?
И он повесил голову с таким убитым видом, что его пожалел бы даже разбойник Коршун, не только честный Воробей.
– Да не хнычь ты!
– весело чирикнул он.
– Вон они, твои!
– Где?
– недоверчиво поднял голову страдалец Фип.
– Квох-квох!
– донеслось до его слуха.
– Квох-квох!