Избранное

Горин Григорий Израилевич

Екатерина. Ладно врать-то… Дедушка. Вон как на балкон сиганул.

Петр. А кто знает, чего мне это стоило?.. Лезу, кряхчу, боюсь обделаться… Не, Катя! Не тот стал Петя-петушок! Природа телу человеческому свои приказы дает: кому на печке греться, кому в танцах вертеться… Вот почему я тебе Монса в камергеры приставил. Коли дурь бабья в голову ударит – посмотри на него, брата полюбовницы, зубами от неприязни поскрипи – остынешь…

Екатерина (усмехнулась). Ну, ты, Петруша, чистый езуит…

Петр.

Да нет, Катерина, царь православный! Вот в чем майн проблем. Был бы просто бонбардир – да иди гуляй, моя молодая жена, я с печи погляжу, порадуюсь. А когда держава за тобой, которую сам вот этими руками сделал, – тут думать надо… За всех. За всю империю!

Екатерина. Вот и думал бы, кому ее, империю, оставлять…

Петр. Думаю, Катя, думаю.

Екатерина. Есть у тебя две наследницы. Любой отпиши. По старшинству – Анне, а если по уму – Лиза на тебя боле похожа…

Петр. Верно. Но надумал: есть ведь и еще одна молодка в доме. Чем не будущая царица?

Екатерина (испуганно). Ты что, Петруша?! Я тебя пережить не хочу.

Петр. Про то тебя Господь не спросит.

Екатерина. Да какая я царица Руси? Я ведь и не русская!

Петр. А вот эту глупость не терплю. Что есть «русский»? Почему у иных народов нация в слове существительна, а у нас – прилагательна? Смотри: у них – «француз», «немец», «турок». А у нас – «русский»! Это почему? Потому что здесь человек к России приложен!.. Я так понимаю: кто Россию полюбил, кто ей верно служит, тот и русский! Лефорт! Ганнибал! Шафиров! Все они русские… А Алексашка Меншиков – тот был русским, когда на Полтаве воевал, а как стал воровать без совести и закона – так, значит, в басурманы перекинулся, и его, сукиного сына, первым на дыбу вздернуть, если не отчитается… (Лицо Петра исказила гримаса гнева, по телу прошла судорога.) Головы казнокрадам буду рубить! Сам! Вот этой рукой. Как стрельцам тогда на площади!!.

Екатерина (испуганно схватила Петра за руку). Не гневайся, Петруша!.. Приступ начнется… Ну, затихай, злоба! (Гладит голову царя.) Затихай.

Петр (успокаиваясь). Видишь, как моя голова к твоей руке просится?! Тебе и быть наследницей. Я это и в завещании отпишу: «Я, Петр, император российский, оставляю всю власть любезной супруге Екатерине Алексеевне, моему советчику и соратнику, дававшей мне силу в трудах и походах и родившей…» (Осекся.) Сколько детей-то мне родила, уж не упомню.

Екатерина (тихо). Зато я помню всех, Петруша. Только ведь не уберегла… окромя двух девчонок…

Петр. Твоей вины тут нет. Детишки хилыми рождались. А почему? Потому что муж-подлец пил горькую… Да кулаками частенько мутузил… Такого варвара европейская леди нипочем бы не терпела, мышьячку бы подсыпала… А ты – нет. Жалеешь! Кто ж ты после этого есть, как

не самая что ни на есть русская баба? Тебя ныне перед народом и короновать буду! Пошли, мутер!!

Подал ей руку и повел к выходу, навстречу нарастающему шуму приветствующей толпы.

Вбежал Карлик.

Карлик. Государь! Принц Голштинский очухались и готовы опохмелиться…

Петр. Вовремя! Молодец!..

Уходит вместе с Екатериной.

Музыкальная интермедия

(Ее исполняют шуты и фрейлины, распевая песенку о сложностях и хитросплетениях придворной службы.)

Появляется Балакирев с пакетом. Шуты и фрейлины пытаются его остановить: «Иван! Ты куда? Иди к нам!»

Балакирев (уворачивается, бормочет). Никак не могу! Именной пакет… Срочный! Сказали, такой срочный, срочнее не бывает… Сей секунд доставь, Ванька… Я говорю – бегу! Они говорят – нет, дурак… сперва пойми, насколько дело срочное-пресрочное… И так – цельный час… Теперь, говорят, оно совсем срочное, беги…

Появляется Головкина. Шуты разбегаются.

Балакирев тоже хочет ускользнуть, но Головкина ловит его за рукав.

Картина третья

Головкина. Кому пакет несешь?

Балакирев (глянул на адрес). Его сиятельству графу Шереметеву…

Головкина (смеется). Какой ты глупый, Ваня! Коли важный пакет да именной, курьер никому про то говорить не должен!

Балакирев. Ох! Не знал.

Головкина. Вот наябедничаю Монсу, он тебя накажет!..

Балакирев. Не погубите, сударыня!..

Головкина. Коли тебя спрашивают любопытные, кому, мол, пакет, отвечай: не могу знать!

Балакирев. Спасибо за науку!.. Так впредь и стану! По неопытности глупость наша… По молодости.

Головкина. Потому и прощаю, что молод… (Ущипнула Балакирева.) Ты женат, Ваня?

Балакирев. Не могу знать, сударыня!

Головкина. Как это? Вот дурак!.. Здесь можно не таиться.

Балакирев. Никак нельзя, сударыня… Тоже дело важное… именное…

Головкина (подозрительно). Ты чего… насмешничаешь?.. Ваньку валять вздумал?

Балакирев. Так я сам Ванька и есть. Чего ж не повалять?

Головкина. Наябедничаю Монсу!

Балакирев. Премного буду благодарен… (Еще раз глянул на пакет.) Я ведь ошибся… сослепу. Енто не графу Шереметеву пакет…