Избранное

Горин Григорий Израилевич

Бурыкина. Мы в трубу смотрели… С пригорка!

Анисья Кирилловна. Нас же не допускают… Сказали – не бабское, мол, дело охота!..

Екатерина. Кто сказал? Кто мог сказать, коли я велела? Да будет ли при дворе порядок?! Нет, не могу! Сломаю палку, ей-богу, сломаю! Унмеглих!! (Напряженно пытается сломать трость двумя руками, это у нее не получается, в отчаянии отшвыривает палку, фрейлины испуганно дрожат.) Я вам, дурам, сколько объясняла: при дворе нет баб-мужиков. Все вы – при должностях!! Вас

няньками к царевичу приставили. К наследнику престола российского!! Значит, вы ни на шаг от него отходить не смеете…

Анисья Кирилловна. Мы-то не отходим. Он, пострел, от нас все убегает!

Екатерина. Держать! Хоть на цепи, но держать!

Анисья Кирилловна. Он и цепь перегрызет! Мальчишка-то с норовом, дедовская кровь бушует. Да и не в себе он часто бывает… Петрушенька наш, голубчик…

Екатерина. Как «не в себе»? А в ком? Чего недоговариваешь?

Бурыкина (решительно). Была не была! Я скажу! Мы, Бурыкины, наушничать не любим, но и врать не станем! Царица-матушка, спаивает прынц Голштинский нашего царевича…

Екатерина. Да что он, сдурел? Петруше всего одиннадцать годков.

Анисья Кирилловна. То-то и оно, связался черт с младенцем. Сам пьет и ему наливает! «Что это, – говорит, – за русский царь, коли он не пьет с детства?» Так, мол, Петр Алексеевич ему наказал…

Екатерина. Врет! При мне разговор был… Про царство говорили, помню, но чтоб про детство пьяное – такого не было!..

Бурыкина. Врет, конечно. А все нам не легче… Сегодня комнату царевича прибирала, вон чего нашла… (Протягивает Екатерине флягу.)

Екатерина (берет флягу, нюхает). Чего-то запах знакомый! (Делает глоток.) «Гонобобель»! Меншиковский замес… Ну-ка, Кирилловна! (Протягивает флягу Анисье Кирилловне.)

Анисья Кирилловна (сделав внушительный глоток). Он! Голштынский все больше «киршенвассер» приносит. На черешневых косточках… А Ягужинский – тот на рябине предпочитает…

Екатерина (в ужасе). Да у вас что там, в детской комнате, кабак, что ль? (Вырвала флягу, сделала громадный глоток.) Всю Россию споили, сукины дети! И народ!.. И царевича! И царицу! (Снова пьет, хмелеет на глазах.) Так! Все! Я этому безобразию предел положу. Где секлетарь?

Головкина. Какой?

Екатерина. Мой!

Головкина. Так новый не назначен еще, ваше величество…

Екатерина. А старый где?

Головкина. Казнен-с…

Екатерина. Как это «казнен-с»?..

Головкина. Окончательно, ваше величество! Год назад. Это ж Виллим Монс был…

Екатерина. Вилли? Казнен? Наш Виля?.. (Всхлипнула,

но тут же словно взяла себя в руки, протрезвела.) Вот дура! Как будто я не помню… Это ж я вас всех проверяю – не спились ли? А ну, вынь заколку из волос! Немедля!!

Головкина вырвала заколку, волосы рассыпались.

Во! Так тебе более идет. Верно говорю?

Фрейлины закивали.

А ты, Степановна, бери перо, бумагу, пиши мой новый указ.

Бурыкина поспешно взяла перо и бумагу.

«Я, государыня всея Руси Екатерина Алексеевна, во исполнение воли покойного царя повелеваю…» Чего ж не пишешь?

Бурыкина. Я ж неграмотная, ваше величество. Может, кто из фрейлинов поученей?

Екатерина (сурово глянув на фрейлин). Они-то поученей. Только доверия никому. Такого за спиной об тебе понапишут – опять головы рубить придется! Нет! Мне в секлетари человек простой надобен… Вроде тебя! (Фрейлинам назидательно.) Вот ведь: дура безграмотная, а царица сказала «пиши» – она без размышлений тут же перо обмакнула, а только потом спохватилась… Не то что вы, все с рассуждениями да подколками… Простой человек мне в секлетари нужен, верный!

Анисья Кирилловна. Может, Ванечку моего кликнуть, государыня?

Екатерина. Какого еще Ванечку?

Анисья Кирилловна. Сынка. Ванечку Балакирева. Он и простой, и верный вам всегда слуга, царица, не сумневайтесь!

Екатерина. Да он разве жив?

Анисья Кирилловна (крестится). Господь с тобой, царица-матушка! Жив-здоров, пятый день как из тюрьмы вернулся…

Бурыкина. По твоей же милости ко двору возвращен, государыня… Сама ж ему жалованье определяла…

Екатерина (перебивая). Ладно! Раскудахтались! Ну, забыла царица. Забыла! Старею…

Анисья Кирилловна. А вот это уж на себя не наговаривай, государыня. И молода, и весела, как прежде. А насчет памяти – так столько добрых дел ты делаешь за день, все и не упомнить…

Екатерина. Ишь, как повернула! (Засмеялась.) Ох, хитрющая ты, Анисья Кирилловна… Недаром прозвали «Анисья – жопа рысья»…

Бурыкина (подсказывая). «Лисья», государыня…

Анисья Кирилловна (набросилась на Бурыкину). Ты еще будешь царицу учить, дура!.. Сама ни черта не помнишь! «Рысья жопа»… Все так и прозывают!

Екатерина. Ну конечно, «рысья»… Чего меня путаешь? Зови своего Ваньку, Кирилловна! Я сама об ем поутру думала… И кого там в приемной из коллегии сенаторов заметишь – Ягужинского, Шафирова, Меншикова. Всех срочно сюда!!!

Шафиров (из-за кулис). Иду, государыня! Лечу по первому зову!