Избранное
Шрифт:
— Возможно, возможно, — отозвался Бернс еще раз, вроде бы вполне сочувственно. — Если вас вчера не было в здании «Всего мира» — а ты ведь говоришь, что не было?.. — Я кивнул в подтверждение, и Бернс направился к двери. — Сержант!..
Тут же послышались шаги по паркету, сержант — шлем, словно мяч у регбиста, неизменно под мышкой — остановился у двери и пропустил в комнату мужчину, лицо которого показалось мне знакомым, только я никак не мог вспомнить, где и когда видел его. Мужчина вежливо поклонился миссис Кармоди, бросил взгляд на забинтованную фигуру, но сразу отвел глаза.
— Да, это они. — Взглянул на две фотографии, которые держал в руке, и я понял, что это снимки, сделанные с нас в полицейском управлении. — Я узнал их даже по фотографиям, — добавил мужчина, отдавая снимки Бернсу. — Как засвидетельствовал доктор Прайм, они спаслись тем же путем, что и он; я сам помог им перелезть через подоконник к себе в кабинет. — Еще раз посмотрел на нас с Джулией, в глазах у него мелькнуло сочувствие. — Право, мне жаль, если у них неприятности, — сказал он, будто извиняясь перед нами за то, что пришлось нас выдать.
Бернс поблагодарил его, и Дж. Уолтер Томпсон, в кабинет которого мы попали вчера из горящего здания, отвесил общий поклон и удалился. Дело начало приобретать скверный оборот. Бернс поймал нас на зависть ловко, и я окончательно убедился, что, невзирая на свою внешнюю неотесанность, он очень и очень опасен.
— Поздравляю вас, сэр, — обратился Бернс к забинтованному, как бы уступая ему честь нашего задержания. — Похоже, вы поймали двух убийц…
— С вашей помощью, инспектор, когда я чуть-чуть поправлюсь и смогу вновь появиться на Уоллстрит, я хотел бы отблагодарить вас еще раз. У себя в конторе. Вы ведь по-прежнему держите улицу под специальным надзором, не так ли?
— О да, разумеется, сэр.
— Вот и отлично. Поверьте, мы все ценим вашу заботу. Ни один карманник, ни один смутьян не сунулся на биржу с тех пор, как вы установили патруль на Джон-стрит. А теперь вы, пожалуй, можете идти, инспектор. Полагаю, вы приложите все силы к тому, чтобы не дать этой парочке ускользнуть от правосудия. Когда они получат по заслугам, тогда… тогда приходите ко мне в контору.
— Считайте, что дело сделано, сэр.
Как зачарованный вслушивался я в их диалог: они торговались относительно нашей судьбы. Мной владел страх. Но Джулии я послал ободряющую улыбку, и это не было наигрышем: мы, безусловно, попали в беду, но что, в сущности, сможет Кармоди доказать перед судом? Его слово против нашего — и только; инспектора Бернса он, может, и убедил, но на суде ему предстоит задача куда сложнее.
Не прошла и минуты, как я убедился, что Бернс и сам понимает шаткость своей позиции, и у меня даже поднялось настроение. Нас вывели из дома — сержант шагал между нами, крепко зажав нам локти. Бернс немного отстал, но на тротуаре вышел вперед и потянулся к дверце экипажа. Потом, придерживая дверцу рукой, повернулся к нам с задумчивым видом.
— На суде один скажет — черное, другой — белое. У тебя в комнате нашли деньги, вас обоих опознал Томпсон. А вокруг Кармоди душок скандала, связанного с «шайкой Твида», не так ли? И деньги, чтоб откупиться от шантажа, он все-таки принес, пусть и немного. —
Сержант удивился, но отпустил нас и сделал, как ему приказывали. Бернс повернулся к экипажу спиной и тихо, чтобы не услышали ни сержант, ни кучер, проговорил:
— Права, значит, тебе подавай. Гарантированные конституцией… — Звучало это так, словно подобная мысль позабавила его своей новизной. — Ладно. Забирать вас, пожалуй, и в самом деле рановато.
Сначала надо подобрать еще улики. — Он выдержал паузу, затем вроде бы пришел к окончательному решению. — Ну, вот что, проваливайте. Но смотрите мне, города не покидать, понятно?..
Мы уставились на него, не вполне уверенные, что правильно его поняли.
— Ну-ну, шагайте, — повторил он почти добродушно и улыбнулся Джулии чуть ли не отеческой улыбкой, ласковой, насколько позволяло его огрубевшее лицо.
«Какой же смысл ждать, пока он не передумает?» — решил я, схватил Джулию за руку и поспешно потащил ее прочь, на юг по Пятой авеню, в сторону, противоположную той, куда мог бы тронуться экипаж. Мы сделали десять шагов, двадцать, тридцать. В конце концов я не выдержал и оглянулся. Бернс по-прежнему стоял подле экипажа и наблюдал на нами.
— Сержант! — вдруг заорал он во всю мочь и, рванув дверцу, показал своему подчиненному на нас пальцем. — Арестованные убегают!..
Я остановился, сжав рукой руку Джулии и развернув ее к себе, мы остолбенело уставились на инспектора — мозг отказывался понять, что происходит. Из окошка экипажа показалась голова сержанта в каске, и он тоже вытянул в нашу сторону палец. Нет, не палец — я увидел вспышку, услышал грохот и мимо, с визгом разорвав воздух у самой моей головы, пролетела пуля.
Теперь мозг наконец отдал необходимый приказ, и мы бросились бежать, спасая свою жизнь, а револьвер грохнул снова, пуля взвизгнула и отбила осколок с балюстрады каменного особняка как раз перед нами. И в третий раз прозвучал поразительно громкий выстрел, но мы уже добежали до угла; я успел оглянуться через плечо назад — Бернс очутился на мостовой и, схватив сержанта за кисть, выворачивал дуло револьвера вверх, разумеется, не для того, чтобы спасти нас, а потому, что вокруг было слишком много людей, испуганно застывших при звуке выстрелов.
Мы оказались на Сорок седьмой улице. Джулия одной рукой подобрала юбку, люди таращились на нас, а мы бежали, бежали изо всех сил. Какой-то человек вдруг отделился от подъезда отеля «Виндзор» на той стороне улицы и бросился по булыжнику нам наперерез, вытянув руку жестом, означающим «стой», и крича нечто невнятное. Но я поднял кулак, он поспешно остановился у обочины и позволил нам проскочить мимо. Квартал оказался длинным бесконечный ряд одинаковых домов из бурого песчаника, и где-то в середине его Джулия выдохнула с трудом: «Не могу больше…» Мы перешли на шаг, и я опять оглянулся. Множество людей смотрело нам вслед с тротуара, из окошек карет и с облучков повозок и фургонов, но никто больше за нами не гнался и нигде не было видно ни Бернса, ни сержанта, чего уж я вовсе не мог понять.