Избранное

Вергасов Илья Захарович

И отборный карательный батальон, надежда немцев, - в нем не меньше десяти - двенадцати палачей, которых надо было расстрелять без промедления, - явился в распоряжение Македонского в полном составе.

Раимов - фашистская птица высокого полета, его необходимо сохранить для военного трибунала.

Раимову дали возможность «выслужиться»… И он старался. Раимовские головорезы в эсэсовской форме выкатывались из леса на автомашинах и били, били чистокровных немцев на многих крымских дорогах.

Одно только было

странным - круговая порука раимовцев, Они готовы были выполнить любой приказ, но зажали рты, будто языка лишились.

Наши контрразведчики пытались точно выяснить, кто и что делал при фашистах, в какой степени виновен перед народом. Но тут как непробиваемая стена - круговая порука. И даже попытка доказать, что сам Раимов там-то спас партизана - сохранил ему жизнь.

И еще одна опасность: партизаны косо смотрели на Раимова. Свободно мог найтись человек, который в упор расстреляет важного государственного преступника.

Македонский и Селимов выработали план…

Раимов и его личная охрана были вызваны в штаб Южного соединения. (Надо здесь подчеркнуть, что охрана Раимова состояла из бывших фашистских офицеров и, как выяснили, военных преступников. Но Раимов о них говорил как об антифашистах.)

–  Товарищ командир соединения! По вашему приказу командир партизанского отряда Раимов прибыл!
– четко отрапортовал бывший палач.

–  Садись, перекусим.

–  Спасибо.
– Раимов молодцевато присел.

Выпили, закусили.

–  Как дела в отряде?

–  Успешно дерутся… Не из-под палки!

–  Это хорошо. Но ты жаловался комбригу Чусси…

–  Точно! Мне нужны противотанковые средства: ружья, гранаты…

–  За тем я тебя и вызвал. На Бурульче каждую ночь приземляются самолеты - оружие доставляют. Я завтра посылаю человек сорок туда… Вот ты и своих давай, - очень просто и по-деловому заявил Михаил Андреевич.

–  А сколько можно командировать?

–  Отделения хватит, как думаешь?

–  Вполне!
– Раимов подумал, а потом вдруг спросил:-. А если я сам своих поведу?

–  Это зачем еще?
– удивился Македонский.

–  Хочу видеть партизанский аэродром, советского летчика! И вообще люблю испытывать судьбу.

–  Тут испытание невелико. Только языком не болтай, что ты Раимов. Имя твое плохая броня для тебя. Можешь идти!

Расчет Селимова и Македонского оказался точным. Было им известно, что Раимов давно собирается поглядеть на весь партизанский лес. Для чего? Трудно и сейчас сказать…

Раимовская охрана! И тут ясно - он отобрал самых верных друзей, сплошное фашистское офицерье. Именно тех, кого и ждут на Большой земле.

Сорок настоящих партизан и раимовская охрана прибыли вовремя на далекий и тайный партизанский аэродром. На поле стоял многоместный самолет. Раимов - он был старшим - доложил о прибытии. Рапорт принимал командир Северного

соединения Ямпольский.

Он спокойно выслушал его, прошелся вдоль строя партизан, поздоровался:

–  Приветствую отважных южан!

Ямпольский подошел еще ближе, а потом резко крикнул, как бичом ударил по строю:

–  Положить оружие!

Сорок партизан Македонского с волнением ждали этой команды - они заранее знали о ней и немедленно исполнили приказ. Раимовцы почти автоматически последовали их примеру. Только Раимов все понял, молниеносно выхватил из кобуры парабеллум, но кто-то с силой ударил его по руке, и оружие отлетело прочь.

Предателей погрузили в самолет, доставили прямехонько в Москву.

19

Мы, партизаны 1942 года, отвлекали войска, заставляли дни и ночи охранять дороги, мосты, вынуждали фашистов держать в тылу громоздкую карательную машину. И все же мы ограничивались тем, что разбивали один-другой грузовик, взрывали там мост, там переезд.

Южное соединение Македонского делало то же самое, но масштабно, одновременно охватывая ударами огромные территории от Симферополя до Севастополя, от Симферополя до Ялты - Байдары. Бывали дни, когда уничтожалось в самых различных местах по нескольку машин одновременно, пускались под откос эшелоны, захватывалась одна из железнодорожных станций и полностью нарушалось движение на несколько дней.

Партизанский фронт был активным, требовал не меньше сил, чем, например, Керченское направление.

Приближалась весна 1944 года, трезвый расчет говорил немецким генералам: Крым не удержать.

Но как можно больше советских дивизий отвлечь и задержать здесь необходимо.

А для этого надобно иметь свободный тыл, свободу маневра на крымских дорогах. Ликвидировать партизанский фронт, усилить позиции на Перекопе, под Керчью. Вот оперативная цель врага.

Поэтому в январе - апреле 1944 года одними только самолетами было переброшено в Крым 69 батальонов пехоты из самой Германии. Немецкий командарм лично возглавил операцию против партизан, в которой принимали участие все роды войск: пехота, танки, артиллерия, авиация…

Удар готовился открытый, о нем говорили и писали. Началось с тактики выжженных сел. Вокруг гор все было сметено с лица земли. Потом второй этап - планомерная авиационная подготовка. Днем и ночью леса «обрабатывали» группами самолетов.

Главный удар нацелен был на тылы.

Прорваться в лесные глубины и уничтожить гражданское население!

Тыл сковывал партизанский маневр.

Но тыл давал и другое - чувство, похожее на то, что глубокой осенью 1941 года испытывали защитники советской столицы. «За нами Москва - отступать некуда!»