Избранное
Шрифт:
Вижу деда. Стоит там, где и стоял в первый раз, будто никуда и не уходил.
Поздоровались.
– Часом, подымить нэма чим?
– Найдем, старина.
– Отвалил кучу папирос.
Взял, хитровато прищурился:
– Закоротыло, га?
Не отвечая, стучу в калитку; дедок похихикивает.
Калитка приоткрылась, Галина скользнула по мне настороженным взглядом:
– Заходите… - Сутулясь, пошла впереди меня.
В комнате, как и тогда, тепло, уютно. Сняв шапку, сказал:
– Сяду,
– И опустился на стул.
Чуть откинув голову, она выжидательно смотрела на меня.
– Хотите повинную?
– Я облизнул пересохшие губы.
– Не хочу…
– Уйти?
– спросил, вкладывая в одно это слово неловкость, чувство вины перед ней.
Она помолчала, села напротив меня, оперлась ладонью на край табуретки. Заговорила не спеша:
– В ту ночь хотелось плакать - разучилась!
– Секунду поколебалась.
– Мне казалось, что люди должны друг другу доверять, искать в человеке прежде всего хорошее…
– Что же с вами случилось?
– То же, что и со всеми… Ужас оккупации! Вы не можете себе представить - жизнь вне закона, «рабы» и «хозяева» с «новым порядком», а при них прихлебатели, да не с пустыми руками, с автоматами… А финал - «оккупированная». Хоть плачь, хоть вой, но ты уже меченая…
– Старик, ваш сосед, знаете, что о вас?…
– Он гадина, мородер!… Ходил на поле боя и грабил - убитых грабил. А сейчас грабит живых - доносами.
– Простите. Но вы вообще какая-то… н-неподходящая, что ли!…
Она грустно улыбнулась:
– И обижаться на вас трудно…
– Я солдат, обыкновенный солдат, привык напрямик…
– Не знаю, какими бывают необыкновенные солдаты. Но иногда вместо «напрямик» получается «напролом».
– Вдруг спохватилась: - Который час?
– Без четверти двенадцать.
– Ой, опаздываю…
Выбежала в сени. Вернулась в комнату в пальто, в стоптанных туфлях, в своем пуховом платке, перекрещенном на груди и узлом завязанном за спиной.
Я поднялся:
– Останьтесь, Галина.
Отрицательно покачала головой.
Подошел к ней, торопливо прижал к себе… Сильным толчком отстранила меня:
– Не надо…
– Нет так нет!
– Схватил ушанку.
– Не обижайтесь. Мне надо идти, а то попаду в неприятную историю…
* * *
До отхода поезда еще много времени. Как убить его?
Бродил по городу, сидел под своим дубом на берегу Кубани.
Медленно обходил базарные ряды - молочные, мясные, барахолку. Всего было много, но цены - моего месячного содержания хватило бы на три кило масла…
Вернулся на свою окраину, постоял у калитки, постучал - ни звука. Вспомнил, где Галина оставляет
Что- то заставило проснуться и насторожиться. Шаги, женские голоса. Скрипнула дверь.
– Кто здесь?
– Голос испуганный, робкие шаги.
– Ты, Виктор?… Константин Николаевич? Боже мой, со мной золовка… - И с отчаянием: - Тут подполковник, мой квартирант… Такого еще не бывало!… У него, правда, не топится…
Золовка ни слова. Угнетающая тишина: слышно, как за окном шумит зимний ветер.
Я готов провалиться сквозь землю.
– Извините, сейчас обуюсь…
Женщины вышли из комнаты.
Никак не могу засунуть правую ногу в сапог - подъем дьявольски узок. А тут хоть уши затыкай: за дверью приглушенные голоса.
Галина:
– Вот какая ты!… Ну заболел, наверное, человек…
Золовка:
– Так бы и посмел забраться в чужую постель! Теперь понятно, почему на письма Виктора не отвечаешь. Он нас засыпал вопросами: где Галка, что с ней, почему не пишет?
Галина:
– Ты не смей. Ты мне не указ…
Первой вошла Галина.
– Как это понимать, Константин Николаевич?
– Прошу прощения - собачий холод загнал к вам.
– Повернулся к золовке, щелкнул каблуками: - Тимаков Константин Николаевич… - Взялся за шинель.
Галина бросилась ко мне:
– Куда же вы на ночь глядя? Вот, возьмите хоть одеяло…
– Спасибо…
Посмотрела на золовку, потом на меня.
– Впрочем, ничего страшного не случилось. И мы будем рады видеть вас. Правда, Варя?… Приходите завтра утром пить чай.
– Приду, спасибо…
Бродил под дождливым небом. Далеко перекликались сиплыми гудками паровозы.
Что делать? Поезд уже ушел. Все равно достанется от полковника Мотяшкина - опаздываю. Ладно: семь бед - один ответ!
Чертовски сырая комната, ворочаюсь и так и этак, а согреться не могу и под ее одеялом. Но усталость свое взяла: невольно прислушиваясь к голосам моих соседок за стеной - они, по всей вероятности, выясняли отношения, - уснул…
Стол был накрыт празднично. Галину не узнать: в строгого покроя синем костюме.
– Просим к столу, Константин Николаевич.
– Доброго вам дня.
– Я посмотрел на Варю.
– Здравствуйте, - сказала с холодком в голосе. Шелковое платье с прямыми плечиками подчеркивало угловатость ее фигуры.
Галина спешит наполнить бокалы:
– Выпьем за солдат и офицеров, наших воинов!
Тост приняла и Варя - залпом осушила бокал. Лед, кажется, трогается.
– Вы учитесь?
– спросил ее.
– В десятом, товарищ подполковник.
– Вино придало ей смелости. Ткнула пальцем в награды: - Вам бы гордиться…