Избранное
Шрифт:
Таня молчит. На глазах у нее блестят слезы.
Т а н я. Как ты… на это решилась?.. Как ты все это могла сделать?
М а ш а (пожав плечами). Сама удивляюсь. Это я, наверно, так, от легкомыслия. (Горячо.) А что мне было делать? Прийти и сказать: Таня, не люби его, он ненастоящий, он тебя не любит. Ты бы сказала: не вмешивайся в мою личную жизнь.
Т а н я. А может, я бы этого не
М а ш а. Ну да!.. Знаем вас. Я видела, как ты на меня косилась, когда я разговаривала с Игорем.
Т а н я (думая о своем). Не я одна на тебя косилась.
М а ш а (вздохнув). Лучше не говори. Он ушел сердитый. Он, наверно, ничего не понял. Нам тогда до его отлета даже не удалось повидаться. Представляешь, идет конгресс в Женеве, он выходит на трибуну печальный, в своем тренировочном костюме. Все его спрашивают: «Что с вами?» А он грустно улыбается и говорит: «Знает ли международный конгресс математиков, что такое любовь?..»
Улыбаясь сквозь слезы, Таня обнимает Машу.
Занавес.
Квартира Анохиных. Стоят приготовленные чемоданы. Убраны раскладушки, и квартира от этого кажется заметно просторней. В столовой А н о х и н и Т а н я. Отец невнимательно читает газету, дочь занята сборами в дорогу.
К о л е с н и к о в в комнате девушек. Что-то негромко напевая, он укладывает в чемодан книги и прочие вещи.
К о л е с н и к о в. Тебе, Иван, перронные билеты продавать надо. Серьезно. Одни уезжают, другие приезжают.
А н о х и н. Я и то думаю, да вот кассирши нет.
К о л е с н и к о в. Что значит — нет? Найди.
Т а н я. Я все еще удивляюсь, папа, как это ты решился меня одну отпустить.
А н о х и н (не сразу). Когда изобрели автопилот, некоторые летчики так говорили: что нам теперь делать-то остается? Пустяки. Включи и сиди себе, по сторонам посматривай.
Т а н я. Вот и я с тобой так. Всю жизнь с автопилотом.
А н о х и н. И что — плохо тебе?
Т а н я. Я не говорю, что плохо. Но ведь летчик этот прибор, наверное, не на земле включает, а уже в воздухе.
А н о х и н (радуясь ходу Таниной мысли). Ну-ну-ну…
Т а н я. Он должен уметь сам взлететь, набрать высоту, да?
А н о х и н. И лечь на правильный курс. А там и автопилот можно включать. А можно и не включать. Держи штурвал и веди самолет по курсу. Ты пойми, чего я хочу. Ты ведь в первый полет уходишь. Нужно, чтобы и руки у тебя были сильные, и голова ясная, и зрение надежное. Видеть надо далеко.
Т а н я. А ты уверен, что все хорошо видишь?..
А н о х и н. Когда возвращаюсь, когда ухожу, а когда и лечу напрямик.
Т а н я. Через тучу?
А н о х и н. Да. Но это когда в себе уверен.
Т а н я. И туча не очень страшная.
А н о х и н (улыбнулся). И так бывает.
Т а н я. Ты скажи, папа, откуда в тебе эта… подозрительность? Почему ты стараешься увидеть в человеке что-то плохое?
А н о х и н. Если бы мало тебя знал, я бы обиделся. Не то говоришь, Таня. Раньше всего я в человеке хорошее вижу, но и от плохого глаз не отвожу. А этой самой подозрительности пытались нас научить давно, когда ты на свет родилась. Учили и, слава богу, не научили. А сейчас нас, дочка, зоркости учат. А это дорогого стоит. (Помолчал.) Я ведь понимаю, к чему весь разговор. Ты об Игоре думаешь. Кстати, что это он перестал у нас бывать?
Т а н я. Не притворяйся наивным, папа. Ты все прекрасно знаешь. От Маши.
А н о х и н. Знаю. И я тебе так скажу — я не уверен, будет ли он моим зятем, но человеком он будет. В нем и хорошего немало. А там еще, гляди, поумнеет с годами, поймет, в какое время живет, какому делу служит. (Подходит к Тане, ласково похлопывает ее по плечу.)
Звонок. Анохин открывает дверь. Входит Ф о м е н к о.
Прибыл болельщик? Насладился?
Ф о м е н к о. Классная была игра. (Войдя в столовую, слышит негромкое пение Колесникова.) Федя, ты человек музыкальный, кто эту вещь сочинил? (Поет мелодию футбольных позывных.) Там-та-ра-ти-ра-та-ратим-та-рай. Не знаешь?
К о л е с н и к о в. Знаю.
Ф о м е н к о. Кто?
К о л е с н и к о в. Бетховен.
Ф о м е н к о. Чем свои шмутки перекладывать, ты бы лучше со мной на стадион съездил.
К о л е с н и к о в. Очень интересно.
Ф о м е н к о (с сочувствием). Понятно. Старость не радость. Расскажи нам, дедушка, как ты участвовал в русско-японской войне.
К о л е с н и к о в. Таня, возьми-ка листок бумажки. Я тебе анонимку продиктую за своей подписью.
Т а н я (улыбается). Адрес какой?
К о л е с н и к о в. К нему на строительство. В отдел кадров. «Товарищ начальник! Довожу до вашего сведения, что ваш работник, некий Фоменко Е. А., находясь в служебной командировке, все основное время проводит на стадионе».
Ф о м е н к о. Ты это не в отдел кадров посылай, а прямо начальнику строительства товарищу Логунову. Кстати, он сам ни одной игры не пропускает.
К о л е с н и к о в. Одна компания.
Ф о м е н к о. Ты вообще лучше со мной не связывайся, а то я тебе сейчас… (Трясет Колесникова за плечи.)