Избранное

Оленич-Гнененко Александр

Речь Архангельского по-военному отчетлива:

— Заповедник задолго до войны вел большую подготовительную научную работу по восстановлению зубра. Его сотрудниками были написаны целые исследования по биологии кавказского зубра, прекрасно изучены условия его существования. Было твердо решено, что исчезнувший уже вид можно восстановить путем выведения чистой зубровой породы из гибридов зубра и бизона. Мы наметили подходящие поляны, подобрали людей. Дело было за самими зубро-бизонами. Их нам давала Аскания-Нова.

В 1940 году с помощью теперь покойного президента Академии наук СССР Владимира Леонтьевича Комарова нам удалось добиться разрешения на переброску вагона

с зубро-бизонами пассажирской скоростью. Суть в том, что каждому зубро-бизону в день нужно не менее пяти ведер чистой воды. А ведь нам предстояло доставить пять взрослых животных на расстоянии 1360 километров. Отсюда необходимость: для наибольшего сокращения времени на перевозку прицепить вагон к пассажирскому составу. Вагон, кроме того, должен быть головным, чтобы можно было быстрее брать воду на стоянках, там, где она подается в паровоз, и в случае необходимости получать ее в пути прямо из паровоза (как мы выяснили, некоторые химические примеси в паровозной воде не имели значения).

Наконец вагон был получен. Клетки удалось достать в Крыму, куда раньше отправили другую партию зубро-бизонов. Мы, три работника заповедника: старший научный сотрудник Михаил Александрович Заблоцкий, коллектор Василий Алексеевич Дементеев и я, уже были в это время в центре Аскания-Нова, в девяноста километрах от станицы Ново-Алексеевка и в ста километрах от местности Баркуты, где на свободе находились зубро-бизоны. Там их осмотрели ветеринарные врачи и отобрали для нас.

Двадцать пятого июня 1940 года клетки с зубро-бизонами доставили на автомашинах из Баркутов на Ново-Алексеевку и погрузили. Двадцать седьмого июня зубро-бизоны прибыли в Днепропетровск за сорок минут до прихода скорого поезда Киев — Баку, к которому должен был быть прицеплен вагон с ними. Казалось, все шло, как по-писаному. Вдруг старичок-осмотрщик, остукав молотком колеса нашего вагона, подошел к нам — мы все трое сопровождали животных.

— Кто из вас главный? Вагон-то негоден.

— Почему?

— На одном скате колес стальной обод надет на чугунные центра. Не могу допустить следования на большую скорость.

Вагон немедленно доставили отдельным паровозом в мастерские. Подняли на домкрат. Негодный скат заменили. Но опоздали на десять минут, и поезд отправился. Пришлось ждать сутки.

Кроме клеток с зубро-бизонами, в вагоне находилось прессованное сено и запас отрубей для подкормки. Большой вагон в пути болтало. Иногда животные вели себя беспокойно: храпели, бились. Но клетки были солидные, неширокие, и мы их прочно укрепили.

На станциях мы прежде всего вооружались ведрами и бежали за водой. Мы трое и поили и кормили зубро-бизонов в дороге. Никого больше в вагон не допускали, чтобы не занести заразу. Начиная от Днепропетровска, на каждой станции возникало целое паломничество к нашему вагону:

— Покажите зебр.

— Каких зебр? У нас зубры.

— А что такое зубры?

— Видели буйволов?

— Случалось.

— Ну вот, только зубры значительно больше да еще с бородой и с горбом.

— Теперь понятно: покажите!

Показывать, конечно, мы не показывали. Но приходилось давать объяснения и на больших остановках даже читать лекции. Дальше так и ехали, уже без задержек, через Армавир на Белореченскую. От Белореченской с отдельным паровозом вагон был доставлен на станцию Хаджох. В Хаджохе зубро-бизонов ждали представители заповедника, а народ по пути следования животных в Хаджохе и Даховской стоял просто шпалерами.

Из Хаджоха клетки на автомашинах доставили на Попову поляну, за Даховской, и выгрузили. Здесь были собраны наблюдатели заповедника

и специальные люди, чтобы отогнать зубро-бизонов в заповедник через Сахрай и Кишу прямо на Темную поляну, где заранее был построен загон. На Поповой поляне зубро-бизонов выпустили из клеток. Они сразу набросились на сочную траву.

Хотя зубро-бизонов тщательно охраняли, однако, в первую же ночевку на поляне Поповой произошла неприятность. Зубрица Волна перепрыгнула через костер, у которого сидели сторожа, и побежала обратно к Хаджоху. Она переплыла Белую за Даховской и ушла в лес на левом берегу реки. По ее следам немедленно бросился тогдашний начальник охраны Саулиетс с наблюдателями.

Волну обнаружили в стаде колхозных коров возле Хаджоха. Она успела там где-то проломить забор и наделать паники. Волна долго упорствовала. Понадобилось больше недели, чтобы отогнать ее в заповедник. Но наблюдатели, все здешние люди, хорошо знавшие местность, не пугали беглянку, а терпеливо, то давая ей пастись и отдыхать, то заходя вперед и незаметно направляя ее в нужную сторону, шаг за шагом подогнали Волну к зубровому парку. Все остальные зубро-бизоны пришли на место благополучно.

Так рассказывал он о зубрах, а затем начал говорить о том, что произошло в заповеднике полтора года спустя, когда к заповедным горам и рощам вплотную подступила война.

— …Когда немцы в 1942 году заняли Даховекую, Сахрай и Хамышки, они троекратно бомбили зубровый парк. Они сбросили на этот «военный объект» девять крупных бомб, по три бомбы в налет. Но бомбежки оказались впустую: только изуродовали землю в нескольких местах.

Самые тяжелые дни заповедник пережил в 1942 и 1943 годах. Он находился тогда почти в полном окружении. В заповеднике была создана группа содействия истребительного батальона. Командовал группой я, политруком был директор Гузерипльского лесного участка Майкопского леспромхоза Анатолий Яковлевич Шишов.

В истребительную группу входили все наблюдатели и научные сотрудники заповедника. Многие работники заповедника потом были награждены медалью «За оборону Кавказа»: Никифоров, два брата Комнатных, два брата Гукаловых, Пономаренко, Кейв, Савельев, Лаврентьев, Заславский.

Заведующий научной частью заповедника кандидат биологических наук Леонид Иванович Соснин спас и бережно сохранил все научные ценности заповедника: архив, библиотеку, фототеку и анатомические материалы.

Вместе со своей женой, Верой Александровной, он организовал для детей сотрудников и эвакуированных экстернат за школу-десятилетку. Несмотря на то, что заповедник находился в окружении, краевой отдел народного образования, эвакуированный в Сочи, доставлял на «кукурузнике» учебники, бумагу и карандаши для нашего экстерната. Сейчас на основе экстерната в Гузерипле работает школа-семилетка.

Леонид Иванович — инвалид: у него на правой руке только два пальца, но он, ведя научную работу и обучая детей, одновременно состоял в истребительной группе заповедника и нес вооруженную охрану.

Заповедник в это время, в сущности, занимал круговую оборону. Группа содействия истребительного батальона не знала отдыха. На Гузерипле стояли постоянные вооруженные посты, каждую ночь производились обходы. Как в каком-нибудь средневековом замке, кладка через Белую между Гузериплем и леспромхозом на ночь поднималась воротом, а днем снова опускалась. Все были вооружены: даже бухгалтер выходил на работу с винтовкой. В лесах бродило фашистское охвостье, и охрана заповедника вела с ним постоянную борьбу. В километре от Гузерипля, по тропе на Горелое, однажды пришлось выдержать ожесточенный огневой бой.