Избранное

Измайлова Кира Алиевна

Глупо, но у меня отлегло от сердца. Проще было подумать, что этот человек – старший брат или даже отец Грифона, чем поверить, будто тот способен так разительно измениться. Я же помнила, как он разговаривал со мной во время тех коротких встреч – ничего общего с манерой этого мужчины! Вот разве что оба называли меня «девушкой», но Грифон делал так только поначалу, а после знакомства торжественно именовал полным именем…

– Гара-Тесса, – произнес незнакомец, оборвав мои мысли, – первая дочь Гаррата, участвует в Испытании добровольно, с согласия обоих родителей. Все верно?

Я зачем-то кивнула, а Танн

подтвердил:

– Да, господин.

– Гара-Тесса успешно миновала первый этап и приблизилась к зениту второго, – продолжил мужчина.

Он стоял передо мной, заложив руки за спину, и мне приходилось сильно задирать голову, чтобы видеть его лицо. Почему-то мне казалось, что в такой ситуации Грифон опустился бы на одно колено. Или приказал подать второй стул. Или сам принес бы его. А что еще более верно – ничего подобного с ним бы не произошло!

– Внучки старого Гар-Дайна, – протянул он, – чувствуется его кровь… Удивительно даже: три девицы из одного гнезда забрались так далеко, оставив позади куда более родовитых соперниц!

«Дедушка? – удивилась я. – При чем тут он? То есть, наверно, этот человек его знает, но…»

– Вам не нравятся рыжие, господин? – дерзко спросил Танн. – Хотя вам и брюнетка не пришлась по нраву.

«Это он о Лиссе? Что они с ней сделали?!»

Видимо, незнакомец прочел вопрос по моему лицу, потому что сказал:

– Твоя маленькая сестричка жива и здорова. И она останется таковой до тех пор, пока ты будешь вести себя смирно. Понятно?

Я кивнула, чувствуя, как на глазах снова вскипели слезы, только на этот раз – от бессильной злости. Чего он может потребовать от меня в обмен на благополучие Лиссы? На что я соглашусь, лишь бы ей не навредили? И что, если ей твердили то же самое? На что мы обе готовы ради друг друга? Ох, как не хотелось проверять… Хотя бы потому, что я опасалась собственного малодушия – мне так мало понадобилось для того, чтобы перепугаться насмерть, а дальше… Дальше будет хуже, а я вовсе не героиня из книг, которая способна достойно вынести пытки и унижение, если будет знать, что от нее зависит чья-то жизнь!

– Мне нравится наблюдать за рядом изменений этого милого личика, – сказал вдруг незнакомец, – но сейчас у меня нет времени. Уведите ее. Я загляну к ней позже.

Меня вздернули на ноги и повлекли прочь. Если бы я могла говорить, то потребовала бы встречи с Лиссой, чтобы убедиться – она в самом деле цела и невредима! Во всяком случае, попыталась бы… Но, увы, – кляп оставался у меня во рту, и, как ни старалась я вытолкнуть проклятую тряпку языком, ничего не получалось.

– Повязку, – напомнил Танну второй конвоир, и мне снова завязали глаза. Потом на плечи набросили плащ, на голову опустился глубокий капюшон. – Пошевеливайся, время…

– Без тебя знаю. Чего ты боишься?

– Ничего.

– Нет, определенно, ты опасаешься, – повторил Танн. – В чем дело?

– Бродит тут… всякое, – буркнул тот. – Ближе к полуночи, говорят, видели. Ну, кто видел, те, может, сбрехали, а вот которые не вернулись – те точно повстречали…

– И что это такое?

– Помолчал бы ты, а? Накличешь! И шевелись – нам еще вещи ее выносить, пока ужин не закончился, а ты еле плетешься!

– Я бы пробежался, – хмыкнул Танн, – да рыжуля не угонится.

– Так ускорь ее, – приказал

второй, и Танн потащил меня быстрее, я едва поспевала за ним. Одно хорошо: не слишком тугая на этот раз повязка сползла набок, и хотя бы одним глазом я могла видеть, что там, впереди. – Сдается мне, белобрысую принцесску ты погонял бы с куда большим удовольствием?

– Может, еще и доведется… – пробормотал тот и вдруг остановился.

– Ты чего?

– Господин, – недоуменно произнес Танн, – разве он не сказал, что…

– Какой еще…

Голоса их слились в один, а я присмотрелась – впереди маячила высокая фигура, до странного зыбкая в свете факелов.

Факелов? Были же светильники… Куда меня завели, в какую часть замка? Я не вспомню дорогу назад, столько раз мы поворачивали, поднимались и спускались по лестницам!

– Померещилось, – произнес Танн. Фигура и впрямь исчезла. – Нет там никого.

– Ага. Кто из нас еще боится! – хмыкнул второй конвоир. – Тени перепугался! Хорошо, не собственной…

Танн не ответил, только с силой дернул меня за руку, вынуждая идти быстрее, и я, конечно же, споткнулась и с размаху упала на колени. Встать не успела – он поволок меня за собой… куда подевался обходительный кавалер, которого я видела совсем недавно?

– Подними девку, – велел ему напарник. – Господин с тебя шкуру спустит, если узнает, как ты с ней обходишься! Совсем разума лишился, что ли?

Меня снова поставили на ноги, как куклу, и подтолкнули в спину, чтобы шагала проворнее. Наверно, я ободрала колени, как в детстве, но тогда все было просто – кормилица вытерла бы мне слезы, приложила к ссадинам прохладный зеленый лист подорожника, а зимой – горсть чистого снега, и все бы прошло. А теперь… Пес с ними, с разбитыми коленками! Мне будто на сердце кованым сапогом наступили – никто никогда так со мной не обходился! Как с вещью, безмозглой и безответной, сколько ни пинай такую, ничего не будет, если хозяин не заметит… Распоследняя служанка и то может в тарелку плюнуть, а я даже голос подать не смела!

Да и что бы я сказала? «Отпустите меня немедленно, я пожалуюсь отцу!»? О, как бы это насмешило моих конвоиров! Они бы животики надорвали! Отец далеко, и кто сказал, что я смогу до него добраться? И что он может поделать с тем, похожим на Грифона? Тот ведь явно королевский родственник – очень уж характерная внешность, хоть сейчас портрет пиши…

Обругать этих двоих я и то бы не сумела! Вряд ли их задели бы слова наподобие «дурак» или «болван», а другие – я имею в виду те, которые доводилось случайно слышать во дворе, от отца или дедушки, – развеселили бы их еще сильнее. Нет ничего смешнее неумелой ругани, особенно в женских устах, говорила тетушка и сердито поджимала губы. Наверно, знала не понаслышке…

Я изо всех сил старалась сдерживать слезы, потому что от них непременно распухнет нос. И не в красоте дело, просто как я стану дышать, если рот заткнут? Вряд ли эти двое сжалятся и вынут кляп! Решат еще, что я притворяюсь, а стоит вытащить у меня изо рта тряпку, начну кричать на весь замок. Я не знала, что готовит мне заточение – куда еще, как не в темницу, влекли меня конвоиры? Но надежда на лучшее все-таки оставалась, пускай и совсем зыбкая. А вот если по пути захлебнуться собственными… м-м-м… слезами, ее не останется вовсе!