Избранное
Шрифт:
— Мужчин здесь совсем не видно, — сказала Труди.
— Мужчин здесь сотни, — ответила Гвен, словно и не догадываясь, о чем речь.
— Стоило тащить с собой разговорник, — вздохнула Труди, которой казалось, что, если она обойдется без помощи Гвен как переводчицы, у нее «будет больше шансов».
— Так у тебя больше шансов познакомиться с интересным человеком, — сказала Гвен. Пока из-за дождя они сидели взаперти, Гвен научилась читать чужие мысли и теперь сплошь и рядом произносила вслух то, что приходило в голову Труди.
— Я не для того сюда приехала.
— Господи, Ричард!
Перед ними стоял англичанин, при котором, безусловно, не было ни жены, ни сестры, ни тетки.
Он чмокнул Гвен в щеку, и оба засмеялись.
— Вот так так! — сказал он.
Ростом он был чуть выше Гвен. У него были темные вьющиеся волосы и русые усики. Он был в плавках, и его широкая грудь отливала великолепным бронзовым загаром.
— Какими судьбами? — спросил он, поглядывая на Труди. Он жил в гостинице на противоположной стороне озера. После этого две недели подряд он приплывал к ним на свидание к десяти утра и, случалось, проводил с ними весь день. Труди была очарована, ей не верилось, что Гвен и Ричард просто друзья, хотя работали они вместе и, значит, виделись ежедневно.
Каждый раз при встрече Ричард целовал Гвен в щечку.
— У тебя с ним очень теплые отношения, — сказала Труди.
— Да ведь мы старые приятели. Много лет знакомы.
Прошла еще неделя, и Гвен стала отправляться на прогулки одна, оставляя их вдвоем.
— Этот городок надо почувствовать, — говорил Ричард и, как истинный знаток, рассказывал обо всем завороженной Труди, так что в конце концов она увидела, что есть какая-то изюминка в отваливающейся лепнине пастельных тонов, в бесполезных балкончиках с цветочными горшками и в проросших луковицах словенских шпилей. Гладя на все его глазами, она любовалась добропорядочными статными женщинами в блузках и серых юбках, гуляющими с мужьями и чистенькими детьми.
— И все они австрийцы? — спросила Труди.
— Нет. Есть немцы, есть французы. Но этот городок привлекает людей определенного типа.
Ричард одобрительно поглядывал на шумливых молодых туристов, раскинувших палатки на лугу у озера. Длинноногие неунывающие туристы были одеты ярко и пестро. Они возились друг с другом и скакали козлом, но все равно бросалось в глаза, что это примерные мальчики.
— О чем они говорят? — спросила Труди, когда несколько туристов, смеясь во весь белозубый рот, прошли мимо.
— Хвастаются гоночными машинами.
— У них что, есть гоночные машины?
— Нет и в помине. Иногда они выдумывают, что их пригласили сниматься в кино. Вот и смеются.
— С чувством юмора у них неважно.
— Они из разных стран — им приходится шутить так, чтобы всякий понял. Поэтому они и болтают о гоночных машинах, которых нет и не было.
Труди посмеялась, чтобы показать, что оценила шутку. Ричард сообщил ей, что ему тридцать лет, и она решила, что это похоже на правду. Не дожидаясь вопроса, она сказала, что ей скоро исполнится двадцать два. Услышав это, Ричард посмотрел на нее, отвернулся, снова посмотрел и взял за руку. Ибо, как он впоследствии
Их роман начался на озере в тот день, когда, сидя босиком в лодке, они затеяли игру — прикладывали пятку к пятке, носок к носку. Труди с визгом выгибалась назад и прижималась к пяткам Ричарда своими.
Вернувшись домой и увидев Гвен, она взвизгнула:
— Я без ума от Ричарда! Как хорошо, когда мужчина старше тебя!
Гвен, сидевшая на кровати, с удивлением посмотрела на Труди:
— Он не намного тебя старше.
— Я скостила себе несколько лет, — сказала Труди. — Ты не против?
— Сколько же ты себе скостила?
— Семь лет.
— Лихо, — сказала Гвен.
— Что ты имеешь в виду?
— Что в смелости тебе не откажешь.
— Зачем ты вредничаешь?
— Я не вредничаю. Чтобы начинать снова и снова, нужно мужество, вот и все. Другим бы это осточертело.
— Ну что я понимаю в жизни! — воскликнула Труди. — Откуда у меня жизненный опыт, ты что?
— Твоя правда, — согласилась Гвен. — Посмотришь на тебя, и сразу видно, что тебе твой опыт не помог. Ты и раньше применяла эту тактику? Выдавала себя за двадцатилетнюю?
— По-моему, ты ревнуешь, — заметила Труди. — Не ожидала я от тебя. Хотя в твоем возрасте все женщины такие.
— Век живи — век учись, — сказала Гвен.
Труди накрутила локон на палец.
— Да, мне еще многому предстоит научиться, — ответила она, глядя в окно.
— О боже! — хихикнула Гвен. — Ты что, сама поверила, что тебе двадцать два?
— Я сказала Ричарду, что мне только будет двадцать два, — призналась Труди. — Да, поверила. В том-то и дело. Мне двадцать два и ни днем больше.
В последний день отпуска Ричард катал Труди по озеру, в котором отражалось низкое серое небо.
— Сегодня здесь совсем как на Уиндермире, правда? — сказал он.
Труди не бывала на озере Уиндермир, но согласилась, глядя на Ричарда сияющими глазами двадцатидвухлетней девушки.
— Иногда, — продолжал он, — здесь совсем как в Йоркшире, но это только в плохую погоду. А посмотришь на горы, и кажется, что ты в Уэльсе.
— Я то же самое Гвен говорила, слово в слово, — сказала Труди. — Прямо, говорю, как в Уэльсе.
— Ну, на самом-то деле разница огромная. Здесь…
— Гвен меня и слушать не стала. Она, конечно, женщина уже немолодая, да еще в школе работает… Когда учитель — мужчина, это совсем другое дело… Она думает, раз она учительница, ей можно обращаться со мной как с ребенком. Что ж, ничего удивительного…
— Ну что ты!
— Ты давно знаком с Гвен?
— Несколько лет, — ответил Ричард. — Она славный человек, малышка. В большой дружбе с моей матерью. Прямо-таки член семьи.
В Лондоне Труди собиралась переехать на другую квартиру, но от этого ее удержало желание быть рядом с Гвен, которая каждый день виделась с Ричардом в школе и вдобавок дружила с его матерью. Только от Гвен Труди могла узнать кое-какие захватывающие подробности.