Избранное

Спарк Мюриэл

Дженни и Сэнди собирались летом на ферму, где, по правде говоря, уже через две недели имя мисс Броди не часто мелькало в их разговорах и беспокоило их умы, зато девочки косили сено и пасли овец. Всегда бывало очень трудно себе представить, что во время каникул можно наполовину забыть про мир мисс Броди, равно как и про мир школьных отрядов — Холируда, Мелроуза, Аргайла и Биггара.

— Не знаю, будет ли мистер Лоутер есть сладкое мясо, если я приготовлю его с рисом, — сказала мисс Броди.

Глава пятая

— Ой, но это же мисс Броди! — воскликнула Сэнди. — Она ужасно похожа на мисс Броди!

Затем, сообразив, что

пока сорвавшиеся с ее губ слова долетели до ушей мистера и миссис Ллойд, они успели приобрести вполне определенное значение, добавила:

— Хотя, конечно, это Роз. Она гораздо больше похожа на Роз. Да, ужасно похожа на Роз.

Тедди Ллойд передвинул портрет так, чтобы свет падал на него с другой стороны. И все равно лицо на портрете напоминало лицо мисс Броди.

Диэдри Ллойд сказала:

— Мисс Броди? По-моему, я с ней не знакома. Она блондинка?

— Нет, — хрипло ответил Тедди Ллойд. — У нее темные волосы.

Сэнди увидела, что на портрете изображена светловолосая голова. Это действительно был портрет Роз. Роз, в гимнастическом костюме, сидела в профиль у окна, положив руки на колени ладонями вниз. Что же у портрета было общего с мисс Броди? Может быть, профиль, может быть, лоб, а может быть, выражение, приданное голубым глазам Роз, смотревшим так же властно, как карие глаза мисс Броди. Портрет имел очень большое сходство с мисс Броди.

— Да, это действительно Роз, — сказала Сэнди, и Диэдри Ллойд взглянула на нее с недоумением.

— Портрет тебе нравится? — спросил Тедди Ллойд.

— Да. Прелесть.

— Ну что ж, это самое главное.

Сэнди продолжала смотреть своими очень маленькими глазками на портрет, и Тедди Ллойд небрежным взмахом единственной руки набросил на картину кусок белой ткани.

До встречи с Диэдри Ллойд у Сэнди не было среди знакомых женщин ни одной, одевавшейся под крестьянку, а мода на крестьянский стиль должна была продержаться еще лет тридцать, а то и больше. Диэдри носила довольно длинную присборенную темную юбку, ярко-зеленую блузку с закатанными рукавами, крупные раскрашенные деревянные бусы и серьги, как у цыганки. Талия была стянута ярко-красным широким поясом, на ногах — сандалии из темно-зеленой замши. В этом и разных других подобных нарядах Диэдри была запечатлена на полотнах, расставленных по всей мастерской. У нее был приятный голос, звучавший так, будто она вот-вот рассмеется. Она сказала:

— У нас есть еще один портрет Роз. Тедди, покажи Сэнди тот, новый.

— Его пока рано показывать.

— Тогда, может быть, «Красный бархат»? Покажи его Сэнди. Прошлым летом Тедди написал роскошный портрет Роз. Мы закутали ее в красный бархат и сам портрет назвали тоже «Красный бархат».

Тедди Ллойд достал картину из-за стоявших у стены подрамников и поставил на мольберт ближе к свету. Сэнди посмотрела на картину своими крохотными глазками — было бы по меньшей мере странно, если бы такие глазки внушили кому-нибудь доверие.

Портрет был похож на мисс Броди. Сэнди сказала:

— Мне нравятся краски.

— Она здесь похожа на мисс Броди? — спросила Диэдри Ллойд голосом, в котором звенел смех.

— Мисс Броди — женщина в расцвете лет, — ответила Сэнди, — но вы вот сказали, и я теперь вижу, что некоторое сходство действительно есть.

— Роз тогда было всего четырнадцать, — заметила Диэдри Ллойд. — Портрет ее взрослит, но она и на самом деле вполне созрела.

Темно-красный бархат был прилажен на Роз так, что достигался сразу двойной эффект: Роз казалась однорукой, как и автор портрета, а ее грудь на вид была более

развитой, чем даже сейчас, когда Роз уже исполнилось пятнадцать. Кроме того, портрет напоминал мисс Броди, и это было самым главным; в этом крылся самый большой секрет. У Роз было скуластое бледное лицо. У мисс Броди были маленькие скулы, но большие глаза, нос и рот. Невозможно было понять, как Тедди Ллойд умудрился придать бледному лицу Роз сходство со смуглым римским лицом мисс Броди, но ему это удалось.

Сэнди еще раз окинула взглядом другие недавно написанные портреты, стоявшие в мастерской: жена Тедди Ллойда, его дети, какие-то незнакомые ей люди. Никто из них не был похож на мисс Броди.

Затем на рабочем столе Ллойда она увидела рисунок, лежавший сверху на куче бумаг. С рисунка, прислонясь к фонарному столбу на Лаунмаркет, смотрела мисс Броди в накинутой на плечи шали, какие носят фабричные работницы. При ближайшем рассмотрении это оказалась скуластая и длинноносая Моника Дуглас. Сэнди сказала:

— Я не знала, что Моника вам позировала.

— Я сделал всего пару набросков. По-моему, такой антураж весьма подходит Монике, тебе не кажется? А вот Юнис в костюме Арлекина: мне понравилось, как она в нем смотрелась.

Сэнди обозлилась. Ни Моника, ни Юнис не рассказывали остальным членам клана, что они позировали учителю рисования. Но теперь, когда им всем было по пятнадцать, они о многом не сообщали друг другу. Она внимательнее пригляделась к портрету Юнис.

Юнис была одета в костюм Арлекина, сшитый для школьного спектакля. Несмотря на подтянутость, маленький рост и остренькое личико, на портрете она была похожа на мисс Броди. Запутавшаяся в противоречиях Сэнди была прежде всего восхищена экономностью метода Тедди Ллойда — четыре года назад ее точно так же привели в восторг вариации мисс Броди на тему ее любовной трагедии, когда она наделяла своего первого, времен войны, возлюбленного качествами учителя рисования и учителя пения, вышедших на ее орбиту совсем недавно. Метод подачи, применявшийся Тедди Ллойдом, был аналогичным, тоже экономным, и Сэнди в последующие годы всегда казалось, что в тех случаях, когда возникает необходимость выбрать тактику, самый экономный метод и есть самый лучший, потому что в данный, конкретный момент он будет наиболее полно и точно отвечать всем поставленным целям. Она руководствовалась именно этим принципом, когда ей пришло время предать мисс Броди.

Дженни неважно сдала последние экзамены и сейчас вот уже несколько дней в основном сидела дома, занимаясь зубрежкой. Сэнди чувствовала, что клан, не говоря уже о самой мисс Броди, сбивается с прежнего курса. Ей пришло в голову, что, вероятно, было бы не так уж плохо, если бы клан вовсе распался.

Где-то внизу завопил один из детей Ллойдов, затем еще один, затем все сразу. Диэдри, колыхнув крестьянской юбкой, выскочила из мастерской и побежала к своим отпрыскам. Ллойды были католики, и религия вынуждала их иметь много детей.

— Когда-нибудь, — сказал Тедди Ллойд, складывая наброски в кучу перед тем, как повести Сэнди вниз пить чай, — я хотел бы написать всех девочек Броди, сначала по отдельности, а потом вместе.

Он тряхнул головой, откидывая со лба золотистую прядь.

— Было бы здорово написать всех вас вместе и посмотреть, какой у меня получится групповой портрет.

Сэнди показалось, что эта идея маскирует попытку сохранить клан Броди в целости, пожертвовав только что проявившимися индивидуальностями. Она повернулась к Ллойду и с неожиданным раздражением, часто закипавшим в ней с недавних пор, сказала: