Избранное

Несин Азиз

Целую неделю мы изучали жалобы, сортировали обвинения и разбирали по статьям злоупотребления. Вникая в суть дел, мы возмущались, негодовали, выходили из себя. Всякое, конечно, бывает, но разве можно так нарушать права, творить такие беззакония?! Сокрытие прибылей… Между прочим, это еще не самое страшное, многие скрывают свои доходы. Но заставлять работать детей, как взрослых, за гроши! Принуждать рабочих стоять у станка по десять-одиннадцать часов, не платить сверхурочных, а в табелях отмечать восьмичасовой рабочий день?! Обесчестить

нескольких молодых работниц!..

Мы, члены комиссии, были молоды и непримиримы. Самым опытным считался я – мой стаж работы был полтора года.

И вот ранним утром мы нагрянули на завод, что находится у Золотого рога. Мы появились на пороге с мрачными лицами, выражавшими непреклонную решимость исполнить до конца свой долг, то есть вывести на чистую воду Кашир-бея. У заводских ворот нас ожидало человек пять. Они представились нам. Стоявший впереди оказался управляющим. За ним выстроились бухгалтер и прочие служащие. Нас встретили очень приветливо и радушно, занимали разговорами, шутили, смеялись. Но это не могло смягчить нас – не на таких напали. Глаза наши метали громы и молнии.

Нас повели через хорошо ухоженный сад к зданию, которое виднелось впереди. Это – заводоуправление. За ним высились корпуса завода… Когда мы входили в заводоуправление, я заявил не терпящим возражения тоном:

– Сначала мы должны повидать Кашир-бея…

– Конечно, господа, Кашир-бей уже ждет вас… – ответил управляющий, загадочно улыбаясь и потирая руки.

– Он знает, что мы направлены сюда? Кажется, мой вопрос удивил управляющего.

– Да-а-а, сударь, – ответил он. – Разве он может не знать? Конечно, знает, что вы пожалуете…

Нас провели в просторный зал, который больше походил на музей, чем на служебное помещение. Стены сплошь были завешаны застекленными фотографиями. Рядом с ними – письма, написанные старой арабской вязью. Посреди зала стояли застекленные столы, где в изобилии были выставлены всевозможные ручки, медали, часы, зажигалки и прочие вещи.

Я со своим набитым жалобами портфелем стоял в растерянности посреди этого зала, похожего на музей, искал глазами место, где бы примоститься и приступить к делу.

– Отдохните, пожалуйста, господа… Прошу вас… Милости просим…

Управляющий был весьма обходительным. Мы сели в кресла, представились, объяснили, для чего мы здесь…

– Мы знаем, господа, – сказал он, – мы все к вашим услугам. Но сначала по чашечке кофе… Чтобы снять усталость…

– Не нужно, спасибо, нам ничего не надо… – ответили мы все сразу.

– Тогда по стаканчику чая?

– Нет… Лучше немедленно приступить к работе. Но прежде мы хотели бы побеседовать с Кашир-беем…

– Хорошо, господа… Он сейчас придет. А чего-нибудь прохладительного вроде лимонада, фруктового сока не желаете?

– Нет, во владениях этого подлеца мы и воды простой не пригубим.

Открылась дверь. Вошел рослый человек, с брюшком, в элегантном сером костюме, на

вид ему лет шестьдесят с хвостиком. Служащие тут же повскакали со своих мест, двинулись вперед и почтительно встали за его спиной. Чувствовалось, что он умеет внушать окружающим уважение. Мы сразу догадались, что это и есть сам Кашир-бей, и невольно поднялись вместе со всеми. Наш коллега бухгалтер вскочил с кресла, но потом, вероятно, вспомнил, зачем сюда прибыл, и снова уселся. Один из экономистов тоже встал и сделал шаг навстречу Кашир-бею. А другой, сидевший, закинув ногу на ногу, опустил ногу и выпрямился в кресле. Я ограничился тем, что немного приподнялся.

Кашир-бей, вытянул вперед руку, как бы делая нам знак оставаться на своих местах.

– Прошу, не беспокойтесь, ребята, сидите, сидите.

То, что он самым непринужденным тоном назвал нас «ребятами», задело меня. Что за фамильярность, вот наглец! И наш экономист, тот, что вскочил со своего места вместе со служащими Кашир-бея, вероятно, от этого обращения тоже вскипел и, повернувшись спиной к Кашир-бею, закурил сигарету. Я тоже демонстративно закурил, пустив дым в сторону Кашир-бея.

А Кашир-бей, словно давний закадычный друг, обратился к нам с приветствием:

– Добро пожаловать, как жизнь?.. Что нового?..

Я медленно поднялся на ноги и отчеканил дрожащим от возмущения голосом:

– Мы – члены комиссии, которая направлена сюда для выяснения жалоб и заявлений о злоупотреблениях, имеющих место на вашем заводе… Мы прибыли расследовать их…

Кашир-бей разразился добродушнейшим смехом и как бы между прочим проговорил:

– Это совсем нетрудно, нетрудно… разобраться. Значит, за нами числятся злоупотребления! – И обратился к управляющему: – Вы чем-нибудь угостили господ ревизоров?

Управляющий виновато пробормотал:

– Мы предлагали, но господа ничего не пожелали.

– Слушай, дорогой, они же гости… Аллах, Аллах… Конечно, они не пожелают… Пусть принесут все, что нужно… Вышли сразу несколько человек.

– Не стоит беспокоиться, нам ничего не нужно… Ничего не нужно… Мы не будем, – повторял наш коллега-экономист.

– Мы прибыли по делу, мы ревизоры… – недовольно бурчал я себе под нос.

– Конечно, конечно, друзья!.. – подтвердил он и, смеясь, подошел к нам, пожал каждому руку, потом одного из нас погладил по плечу, другого похлопал по спине.

Я стоял в стороне. Приблизившись ко мне, он ласково потрепал меня по подбородку, как пай-мальчика, а нашего бухгалтера погладил по щеке, Он так запросто держался, так простодушно проявлял свою расположенность к нам, что я не смог оттолкнуть его руку, когда он тянулся к моему подбородку.

Затем вошли трое с подносами, заставленными стаканами с различными напитками.

– Не будем терять времени, приступим к делу… – сказал я.

– Это все очень просто, совсем просто… Но сначала выпьем, – ответил Кашир-бей.