Избранное

Сайкаку Ихара

Основатель памятника долгам в монастыре Коясан

Известный в Осака честный человек

Кот, которого определили по гадательной книге

Всему свой час. Не стоит печалиться, что цветок расцветает и опадает, человек рождается и умирает. И все-таки жизнь — самое дорогое, что у нас есть, а для поддержания жизни самое важное — смотреть за своим здоровьем. Некоторые едят суп из фугу, хотя знают, что эта рыба ядовита. А рыба моуо от нее ничем по вкусу не отличается, зато никакого беспокойства. Жены с момента заключения брачного союза и до того, как станут бабушками — как рыбы в родном пруду, никуда не денутся. Однако от невоздержанности в брачной жизни сила уходит, как вода из пруда. Ее уж ничем не восстановишь, потеряна навсегда. Здесь нужна умеренность. Твой долгий век — в твоих руках. Так наставлял молодых твердый душой старец.

В былое время в Осака на улице, что идет от моста Имабаси, жил состоятельный человек, известный скряга. Весь свой век он прожил одиноким, по скупости был весьма воздержанным в еде. И вот он скончался в расцвете лет, не познав никакой радости в этом бренном мире, а оставшиеся после него деньги передали монастырю. Хоть сорок восемь ночей поминали монахи его душу, но какая ему от этого польза! Когда-то он потихоньку от всех запрятал часть денег в кладовой. Они тоже попали в руки чужих людей, пригодились кому-то для оплаты комнаты в гостинице Кукэн, где проводят время с куртизанками, или за место в театре Дотомбори.

Все

смеялись: чем больше стирается пробирный знак на монете, тем больше тертых людей на свете. Был как раз год под календарным знаком дракона, когда этому скряге исполнилось пятьдесят семь лет, и в этот год в день дракона в час дракона он умер. Нашлись сведущие люди, которые подивились этому, проверили по книге гадания Сандзэсо Мэйкан, и вышло, что в предыдущем рождении он был золотым котом, которого камакурский сёгун Ёритомо подарил священнику Сайгё. Законом колеса судьбы кот получил рождение в человеческом мире, но хоть тело его — золото, сам он тратить его не мог, и золото перешло в собственность детей человеческих. Так и должно было быть. Ведь этого золотого кота Сайгё подержал у себя совсем немного и отдал деревенским детям. [69] «Хочу кошку» — записано в древней повести, которую скряга, верно, и в глаза не видел, но это желание все усиливалось, и у человека нынешнего поколения превратилось в жадность.

69

Камакурский сёгун Ёритомо — первый сёгун (верховный военачальник) из рода Минамото, захвативший власть в борьбе с родом Тайра в 1185 году. Его резиденция находилась в замке Камакура. В исторической хронике «Адзума Кагами» действительно приводится рассказ о том, что Ёритомо пригласил к себе поэта-священника Сайгё и на прощание подарил ему кошку из серебра, которую Сайгё, выйдя из ворот замка, тут же отдал детям.

Если смекалке не поможет счастье, богатство добыть трудно. Самые мудрые люди бывают нищими, и, наоборот, глупцы богатыми и почитаемыми; это разделение на имущих и неимущих не зависит даже от воли трехликого Дайкоку. [70] Иногда человек следует всем наставлениям Тамонтэна из Курама, [71] работает так же упорно, как тысяченожка ногами, а все же богатства не наживает, и ничего тут не поделаешь. Таких и небо жалеет, таким и люди сочувствуют. Но бывают и другие, что к собственному делу относятся небрежно, строят великолепные дома, с утра до вечера развлекаются роскошными банкетами и изысканной едой, заказывают разные платья и кинжалы, водят знакомства не по их состоянию, безумствуют с куртизанками, развлекаются с юношами, треплются, как шелковая нить без узелка на конце. У таких и состояние, что иголки: насыпь кучу в кладовой, все равно рассыплется. Чтобы пускать пыль в глаза, берут чужое взаймы, а чем возвращать — сообразить не могут. Бывает, что и нарочно занимают без отдачи, такой человек хуже вора, что днем тянет руку к чужому. Заранее предвидит, что в конце концов разорится, начинает готовиться к этому лет за пять—семь, селит младшего брата в отдельный дом, чтобы хоть он избежал банкротства, если сам из столицы, приискивает под вымышленным именем усадьбу в Фусими, если из Осака — покупает своим деревенским родичам землю. Прежде всего заботится о том, куда сам пристроится. В доме уж ни скорлупки не оставит и валяется с утра до вечера, подложив под голову старую счетную книгу. Отвратительно! А если именитые горожане принимаются за посредничество, стараются выхлопотать ему рассрочку, восстановить дело, так, наоборот, себе же наживают неприятности. С виду все вплоть до золы из очага отдал кредиторам, из дома выехал, а глядишь, на праздник в третий месяц спокойно распивает персиковое сакэ.

70

Трехликий Дайкоку — один из семи богов счастья. Дайкоку ранее изображался с тремя лицами, из которых каждое было, в свою очередь, особым богом счастья.

71

Тамонтэн — один из семи богов счастья, его наиболее почитаемый храм располагался в Курама.

Однажды случилось с одним человеком — банкротство его было на одиннадцать кан, а наличного имущества на два кан пятьсот моммэ, кредиторов же — восемьдесят шесть человек. Они ежедневно сходились подводить счеты, да только все были на равных, ни один не стал за главного. Оттого в расходной книге появились записи: лапша, гречневая лапша, сакэ и закуска; пристрастились и к сладостям, так более полугода били баклуши, а что получили, все на это и ушло. Когда подвели итог, оказалось, что каждому пришлось еще от себя выложить по четыре фун шесть рин, да смех в том, что им еще предстояло обойти весь город с изъявлениями благодарности.

В старое время в Оцу был человек, задолжавший разным лицам тысячу кан, и все говорили, что это самый большой долг в мире. А сейчас в Киото, в Осака люди разоряются и остаются должны две с половиной, три тысячи кан. Конечно, в далеких провинциях или маленьких городах такого не случается. Но Осака — первейшая гавань страны, и здесь найдется купец, который такую сумму в долг запросит, и заимодавец, который ее ссудить может. А простому человеку и ста кан взаймы не дадут, хоть и на самое стоящее дело.

Когда-то на острове Энокодзима в Осака жил человек, имевший небольшой достаток, по фамилии Идзуя. И вот он потерпел настоящий крах. Склонивши голову, как и подобает честному человеку, он просил прощения у кредиторов, роздал им имущество и тем покрыл шесть с половиной частей долгов, а про оставшиеся три с половиной части прямо сказал, что постарается вернуть со временем, если ему посчастливится. Уехав из Осака, отправился на свою родину в Осима провинции Идзу, обратился к родным за поддержкой, сам трудился днем и ночью с одной мыслью: как бы скорее восстановить имущество, в конце концов нажил немало и вернулся в Осака, чтобы уплатить все долги, что числились за ним после банкротства. А уж с тех пор прошло семнадцать лет, некоторые из кредиторов уехали неизвестно куда. Их деньги он пожертвовал в храм Дайдзингу в Исэ. Некоторые умерли и не оставили наследников, тогда на средства, что причитались им, он поставил каменный обелиск в Коясан и назвал его «памятник долгам», так почтил своих кредиторов. Подобных людей и в старые времена не бывало.

Поднос для бога в знак преклонения

[72]

Известный в Киото красильщик Кикэя

Повесть о сне про соломенную куклу

Рассказывают, что большая картина с изображением коня [73] появилась в храме Ракуё Сэйсуйдзи вот как: некогда один мануфактурщик молился о ста кан серебра; его молитва была услышана, он повесил эту картину, подписав свое имя. Нынче его заведение процвело, и в Муромати, когда сравнивают его с другими дельцами, нередко приговаривают: «И ведь за одно поколение такой достаток нажит. Да, деньги из денег добывают». Мир наш — мир жадности, и все обращаются с мольбами к молодому Эбису, Дайкоку, Бисямону, [74] хватаются за веревку гонга, [75] выпрашивают денег, но в наше время нелегко жить на свете, и просьба

эта трудно выполнима. Здесь жил со своей женой мелкий красильщик по имени Кикэя, не раз ему приходилось ломать голову — как свести концы с концами, и хоть трудился он, не теряя попусту ни минутки, все ж каждый год моти у них готовили с опозданием, на рыбном крюке не бывало рыбы бури, в печали ждал он прихода весны. Он и корабль сокровищ клал под изголовье, под Новый год уйму бобов рассыпал, чтоб приманить счастье в дом, а удачи все не было. [76] Вот от бедности и голова иначе заработала: «У всех людей на свете в обычае почитать богов и будд богатства, а я буду поклоняться богу бедности, которого все ненавидят». Он сделал из соломы смешную куклу, одел ее в коричневое кимоно без подкладки, на голову сделал капюшон из бумаги, в руки дал рваный веер, посадил эту безобразную фигурку в сосновые ветки, что служили украшением в его доме, и с первого дня года до дня семи трав за ней ухаживал и совершал подношения от всего сердца. И вот этот бог так был доволен, что однажды ночью бесшумно поднялся, стал у него в изголовье и рассказал: «В этом месяце я обхожу бедные дома. Сам прячусь, зарываюсь в кучи долгов в тех домах, где царит горе, а когда браню детей за шалости, они потихоньку в ответ: «Ух, этот противный бог нищеты!» Но в богатых домах в ушах стоит непрестанный звон от взвешивания тёкинов, это раздражает меня. С утра до ночи пичкают намасу из дикой утки, сугияки и прочей изысканной едой — только в животе тяжесть и чувствуешь себя дурно. Я ведь бог, что является в дом вместе с супругой, — женитьба часто приносит разорение, — потому захожу всегда в спальню хозяина, но не люблю, когда там много циновок или подвешенных на крюке одеял да подушек, набитых пухом, — от них телу щекотно; в носу стоит запах от пропитанного духами ночного кимоно из белого шелка; при выезде на праздник цветов или в театр меня укачивает в роскошном паланкине с отороченным бархатом окном, терпеть этого не могу. Когда ночью огонь свечки отражается в позолоте ширм и стен — мне становится тошно. А люблю я, напротив, полутьму в бедном доме, где светит один ночник в бумажном фонарике, что лет десять не оклеивали заново. Иногда среди ночи масло выгорит до капли, вместо него подольют масло, которым жена волосы смазывает, — вот это мне по нраву. Так я жил много лет, и все желали избавиться от меня, оттого я только пуще разъярялся и насылал нищету еще более горькую. И вот нынешней весной вы от всего сердца почтили бога нищеты, впервые за все века я вкушал подношения, сидя перед подносиком. Такую доброту мне не забыть. Те гроши нищеты, что в вашем доме переходили из поколения в поколение, я передам гордому богатому наследнику, а вам помогу быстро разбогатеть. Слушайте меня. Способов прожить на свете столько же, сколько красок, ива зеленая, а цветы алые». [77] Два, три раза, четыре, пять раз повторялось видение, и когда Кикэя проснулся, оказалось, что он помнит свой сон до мелочей. Исполненный благодарности, он стал размышлять: «Раз я красильщик, «алый» должен означать не что иное, как алую краску «моми». Однако эту краску изготовляет красильщик по имени Кобэния и поставляет всем, кому она требуется. Да к тому же недавно выдумали еще краску из сахара, здесь в столице всяк со смекалкой, нечего и думать нажиться на всем известном товаре». С утра дотемна он пытался измыслить какую-нибудь хитрость и наконец изобрел нечто совсем новое: придумал сперва красить ткань краской из дерева сухоги, а затем пропаривать в уксусе, и получался цвет точно такой же, как от настоящей краски «моми». Никому не раскрывая секрета, он принялся красить материи по такому способу, потом на собственных плечах относил в Эдо, продавал мануфактурщикам, а на обратном пути закупал шелк и хлопковую бумагу в провинции Митиноку. Туда-сюда сновал, как пила. Не прошло и десяти лет, как он нажил больше тысячи кан. Тогда он нанял множество приказчиков, передал им все дела, а сам стал жить в свое удовольствие, наверстывал упущенное в горькие молодые годы. Вот каким надо быть. Иные имеют и десять тысяч кан, а утомляют тело, напрягают мозги и так живут до старости, не зная, что жизнь — это сон. От эдакого толку не будет.

72

Поднос. — Имеется в виду поднос, на котором ставят угощение почетным гостям, ибо подать еду прямо из рук — неучтиво.

73

Большая картина. — В благодарность за исполнение желаний в синтоистские и буддийские храмы принято жертвовать картины с изображением коня.

74

Бисямон — бог счастья.

75

…хватаются за веревку гонга… — В храмах нередко вешали гонг, в который звонили молящиеся при молитве.

76

…под Новый год уйму бобов рассыпал… — Существовал обычай под Новый год рассыпать бобы, приговаривая: «Черт — вон, счастье — в дом».

77

…ива зеленая, а цветы алые. — Цитата из буддийской книги секты Дзэн, имеющая смысл, что все вещи имеют свои отличительные особенности.

А взять самураев — богатые даймё получают свои доходы по наследству, им и желать нечего, зато низшим самураям дают лишь небольшой паек за родительские заслуги. Разве этим проживешь? Да и какая в этом радость? Самому стараться подвигаться в чинах — вот это действительно значит пробиться в люди! Нередко горожане тоже — отцы наживали, а они только принимают имущество по передаточному акту да продолжают уже налаженное дело или просто копят деньги за аренду магазинов либо проценты на данные взаймы деньги и так, к сожалению, проводят свой век в безделье. Иногда такой уже лет с двадцати опирается на ненужный ему бамбуковый посох, на голове круглый берет, велит нести над собой зонтик на длинной ручке, высокомерен, ни с кем не считается, поступает, как ему вздумается, дескать, свои деньги трачу. Не знает он законов судьбы! Положено так: до тринадцати лет человек еще разума не имеет, потом до двадцати четырех живет по указке родителей, а далее уже самостоятельно зарабатывает деньги, до сорока пяти лет укрепляет свое заведение и тогда уже веселится и гуляет. А то что это? Некоторые вдруг в расцвете сил оставляют труды, чтобы стать отшельниками, рассчитывают многочисленных служащих, которым теперь надобно переходить к другому хозяину, обрекают их на всяческие невзгоды, в то время как они надеялись до конца прослужить в одном доме. Горожанин пробивается в люди, если набирает много служащих, чтобы заведение разрослось. Вообще, пока при доме состоит не более трех человек, тут еще и говорить не о чем. Вот когда у хозяина служат пятеро или больше, тогда можно сказать — человек живет. У кого нет ни одного слуги, такого не назовешь главой семьи. Некому обратиться к нему: господин! И утром и вечером еду принимает из рук прислуживающей жены, обходится без всякого подноса. Может, и наелся досыта, а удовольствия никакого. Вроде бы и то же самое, а великая разница! Подумай над этим и не ленись ни секунды!

Деньги часто меняют хозяев. Если направить все силы на одно, и у тебя непременно наберутся. Вот наш красильщик, когда начал трудиться, всего и было что он и жена, а нынче семьюдесятью пятью служащими командует, как полководец.

Выстроил большой дом по своему вкусу, в доме семь кладовых, девять гостиных, в саду тысяча трав растет, десять тысяч деревьев, а роскошней всего разрослось дерево, что родит серебро, недаром и улица, где он живет, называется Тёдзяма-ти — улица Богачей.