Избранное
Шрифт:
— А ты что будешь делать?
— Я надену на него шлем. Сам увидишь. Я надену на него шлем Муссолини. Ты понял, что тебе делать?
— Да, — отвечает Пин, который пока что не понял ровно ничего. — А потом?
— Потом и скажу. Постой, давай руки.
Красный Волк достает кусок влажного мыла и намыливает Пину ладони; затем он намыливает ему ноги — с внутренней стороны, и гуще всего колени.
— Для чего это? — спрашивает Пин.
— Увидишь, — отвечает Красный Волк. — Я продумал план до мельчайших подробностей.
Красный Волк принадлежит к поколению, воспитанному на приключенческих
Часовой стоит у балюстрады и грустно поглядывает на деревья. Пин шагает к нему, засунув руки в карманы. Он опять в своей стихии. В нем снова проснулся уличный забияка.
— Эй! — говорит он.
— Эй! — откликается часовой.
Лицо у него незнакомое. Это печальный южанин с порезами от бритья на щеках.
— Разрази меня гром! — восклицает Пин. — Кого я вижу! А я-то думаю: куда запропастилась эта старая сволочь. И вот, туды твою, где я тебя встречаю.
Печальный южанин смотрит на Пина, пытаясь приподнять опущенные веки.
— Кто ты? Кто ты такой?
— Собачья жизнь! Теперь ты станешь меня уверять, что не знаешь мою сестру!
Часовой что-то почуял.
— Никого я не знаю! Ты — арестант? Мне с арестантами разговаривать не положено.
А Красного Волка все нет и нет!
— Ко мне это не относится, — возражает Пин. — Ты, может, скажешь, что, с тех пор как служишь здесь, ни разу не заглядывал к одной брюнетке, такой курчавенькой…
Часовой растерян.
— Ну, заглядывал. Что из того?
— К той самой, что живет в переулке, в том, что за поворотом, ну, что сворачивает направо с площади прямо за церковью, он еще поднимается ступеньками, словно лестница.
Часовой моргает глазами.
— А что тут такого?
Пин думает: «Видно, он и впрямь к ней наведывался».
Красный Волк должен бы давно подойти. А что, если он один не удержит бак?
— Сейчас я тебе растолкую, — говорит Пин. — Знаешь, где рыночная площадь?
— Ммм… — произносит часовой и озирается по сторонам.
Так не пойдет. Надо придумать что-нибудь более завлекательное. Но если Красный Волк сейчас не появится, все пропало.
— Погоди, — говорит Пин.
Часовой косится в его сторону.
— У меня в кармане есть фото. Сейчас я тебе его покажу. Я покажу тебе только краешек. Головку. Потому что, если я покажу тебе ее целиком, ты потом всю ночь не заснешь.
Часовой наклоняется к Пину. Ему все-таки удается продрать глаза. Зрачки у него как у пещерного зверя. Наконец-то Красный Волк показался в дверном проеме. Он согнулся под тяжестью мусорного бака, но все-таки крадется на цыпочках. Пин засовывает обе руки в карман, вынимает их оттуда сжатыми вместе, словно он что-то спрятал между ладонями, и помахивает ими перед носом у часового.
— Ага! Тебе не терпится!
Красный Волк приближается тихо, широкими шагами. Пин медленно разжимает руки. Теперь Красный Волк стоит за спиной у часового. Часовой смотрит Пину на руки: они намылены — а почему? И где же фото? Внезапно ему на голову обрушивается лавина мусора. Потом
Между тем Красный Волк и Пин уже перемахнули через балюстраду.
— Туда, — говорит Красный Волк Пину. — Хватайся и держись крепче. — Он показывает ему на водосточную трубу. Пину страшно, но Красный Волк толкает его, и ему приходится уцепиться за трубу. Намыленные руки и колени скользят. Он словно катится по лестничным перилам, но только теперь ему очень страшно: надо не смотреть вниз и поплотнее прижаться к трубе.
Красный Волк тем временем прыгает в сторону. Ему что — жизнь надоела? Нет, он хочет допрыгнуть до ближайшей араукарии и повиснуть на ее ветвях. Однако ветки под ним ломаются, и он летит вниз, сопровождаемый треском дерева и окруженный дождем мелких игольчатых листьев. Пин чувствует, что земля приближается, и не знает, за кого он больше боится — за себя или за Красного Волка, который, может быть, уже разбился насмерть. Пин, рискуя сломать ноги, опускается на землю и сразу же видит Красного Волка, лежащего под араукарией на груде обломанных веток.
— Волк! — спрашивает он. — Тебе больно?
Красный Волк поднимает голову Теперь уже не разберешь, какие ссадины на его лице остались от допросов, а какие появились после падения с дерева. Он озирается по сторонам. Слышны выстрелы.
— Ходу! — говорит Красный Волк.
Он прихрамывает, но все-таки бежит.
— Ходу! — повторяет он. — Туда!
Красный Волк знает здесь каждый уголок и ведет за собой Пина по запущенному парку, заросшему какими-то вьющимися растениями и колючей травой. С башенки по ним стреляют. Но в парке полно живых изгородей и хвойных деревьев, за которыми можно укрыться. Все-таки Пин не вполне уверен, что в него не попали. Известно, что сперва рану не чувствуешь, а потом вдруг валишься как подкошенный. Красный Волк проводит его через калитку в старой ограде и помогает перелезть через стену.
Неожиданно сумерки парка рассеиваются, и перед ними открывается сверкающий яркими красками пейзаж, словно кто-то свел переводную картинку. На мгновение они пугаются и бросаются наземь. Перед ними холм, а вокруг — бескрайнее море.
Они выбираются на заросший гвоздиками луг и ползут по нему, чтобы их не заметили женщины в огромных соломенных шляпах, занятые поливкой. За большим бетонным бассейном свалены свернутые в трубку циновки, которыми зимой накрывают гвоздики, чтобы уберечь их от холода.
— Сюда, — говорит Красный Волк.
Они распластываются за бассейном и загораживаются циновками.
— Здесь мы дождемся ночи, — говорит Красный Волк.
Пин вдруг вспоминает, как он цеплялся за водосточную трубу, как в него стреляли часовые, и его прошибает холодный пот. Когда вспоминаешь об этом, все кажется еще страшнее, чем было на самом деле. Но с Красным Волком можно ничего не бояться. Как хорошо сидеть вместе за бетонным бассейном. Кажется, что играешь в прятки. Только сейчас не разберешь, где кончается игра и начинается жизнь, и приходится играть всерьез. Но это-то Пину как раз и нравится.