Избранное
Шрифт:
Надо вам сказать, что собственноручное завещание, то есть написанное от начала до конца рукой завещателя, встречается в юридической практике довольно редко, я нечего удивляться, что нотариус решил для начала раскрыть переплетенный в кожу том свода законов.
— Ну что ж, не будем терять времени и сразу перейдем к акту передачи на хранение. Желаете ли вы передать мне ваше завещание в открытом виде или запечатанным?
— Запечатанным? Нет, нет, не запечатанным, открытым, господин нотариус, открытым. — И госпожа Хейденрейк голосом столь же чистым, как линии ее губ и шеи, и с иностранным
— Прекрасно. В подобных случаях согласно статье девятьсот семьдесят девятой Гражданского кодекса акт о передаче на хранение составляется не на отдельном листе, а вписывается прямо под завещанием. Соблаговолите вручить мне документ.
Господин Хейденрейк встал, сделал супруге знак тоже встать и приблизиться к столу и сказал:
— Вот мое завещание.
Нотариус ван Дален в свою очередь поднялся и сказал спокойно и с достоинством, хотя легкая дрожь в голосе все же выдавала, насколько он возмущен:
— Милостивый государь, я слишком стар, чтобы надо мной шутки шутить.
— Я крайне сожалею, господин нотариус, что у вас создалось такое впечатление. Прошу вас безотлагательно убедиться в серьезности моих намерений.
С этими словами Хейденрейк отвел в сторону какую-то деталь одежды своей жены, и на открывшейся поверхности тела обнаружилось отчетливо вытатуированное традиционное начало завещания: «Семнадцатого августа тысяча девятьсот тридцать пятого года я, Йоханнес Хейденрейк…» Почерк был красивый, и лишь блеск глянцевитой кожи чуточку смазывал четкость текста.
Нотариус упал в кресло, обеими руками ухватившись за подлокотники. Он был ошарашен, но случай-то довольно пикантный… Некоторое время он молчал, собираясь с мыслями. Черт возьми, да он тотчас же мог бы выдвинуть хоть десять, хоть двадцать аргументов против подобного варианта, и все эти аргументы нахлынули такой лавиной, что в голове у него образовалась пробка и он не в силах был вымолвить ни единого разумного слова… И чем дольше это длилось, тем отчетливее он ощущал, что где-то в глубине его сознания черной тенью уже угнездилась мысль о неотвратимости положительного решения. Эта же самая неотвратимость явственно выражалась во взгляде и осанке женщины, стоявшей перед ним. Мало-помалу мысли его снова потекли своим чередом, в них даже образовался определенный порядок, ибо возник некий центр, вокруг которого они вращались: нигде в законодательстве Нидерландов, ни в одной статье не сказано, что юридический документ непременно должен быть написан на бумаге. Это был неопровержимый факт.
— Мы прекрасно понимаем, — прервал Хейденрейк круговорот мыслей нотариуса ван Далена, — что вам кажется несколько необычной необходимость занести в протокол в качестве завещания мою жену, но хотелось бы знать, какие веские аргументы предоставляет вам закон, чтобы отказаться выполнить свой профессиональный долг. Само собой, дополнительные расходы, связанные с этой акцией, будут вам щедро возмещены.
— Но согласно статье шестнадцатой нотариального законодательства нотариус обязан хранить свои документы
— Послушайте, господин нотариус. Вы же знаете, что такое восточный темперамент. Моей жене не доставит ни малейшего неудобства находиться взаперти хоть круглые сутки. А что касается надежного и безопасного места, то мы и это предусмотрели. Я полагаю, он уже здесь…
И в самом деле, перед домом нотариуса стоял фургончик.
— Мы заказали специальный сейф, где моя жена может с удобством расположиться, вытянувшись во весь рост. Сам по себе сейф довольно скромных размеров, и мы рассчитываем, что в вашей конторе найдется для него местечко. Кроме того, вы сможете использовать его в качестве полки для бумаг.
Нотариус ван Дален чувствовал себя между Сциллой и Харибдой. С одной стороны, ему грозил вызов в инспекционную палату за отказ от исполнения профессионального долга без уважительной причины, с другой — на какое посмешище он себя выставит, если обстоятельства дела получат огласку! Да и кто поручится, что на него не падет подозрение в торговле женщинами. Как ни смешно попасть под подозрение такого рода и получить повестку из инспекционной палаты, но, на его взгляд, ничего ужаснее с ним не могло произойти.
Однако же согласно ст. 7 закона о регистрации регистрировать завещание в соответствующих инстанциях полагается лишь после смерти завещателя; значит, пока что это дело наружу не выплывет. И сообщать в Главный реестр, на каком материале написано завещание (см. ст. 5 закона о регистрации завещаний), тоже нет надобности. Выходит, что закон, хотя и невольно, рассматривает подобный случай положительно. К тому же одна из статей — ст. 26 «а» — закона о гербовом сборе категорически воспрещает использовать для акта о передаче на хранение собственноручного завещания гербовую бумагу и особо указывает, что гербовый сбор надлежит взимать лишь при вступлении наследника в права наследования.
Так что нотариус тщетно искал в законе зацепку, на основании которой можно было бы отвергнуть просьбу Хейденрейка как абсурдную, к тому же люди, по-видимому, твердо на него рассчитывали, вон уже и сейф стоит у дверей… Нотариус ван Дален сдался.
— Нелегко мне согласиться, но в настоящий момент я не нахожу в законе достаточно веских оснований для того, чтобы отказаться выполнить вашу просьбу, хоть она и кажется мне довольно странной, — сказал он.
Восточная дама, похоже, только этого и ждала, потому что едва он успел произнести последнее слово, как она, гибко выпрямившись, снова заговорила своим удивительно чистым и теплым голосом, отчетливо выговаривая каждое слово:
— Господин нотариус, моему мужу хотелось бы, чтобы вы, читая это завещание, осветили его светом вашей правовой мудрости. Ведь может статься, оно сформулировано не вполне четка Я со своей стороны не возражаю, чтобы с моего тела удалили всякую, даже малейшую, неточность, — добавила она с неописуемой улыбкой, и лишь легкая насмешка в глазах показывала, что она не только прекрасно сознает все совершенство своего тела, но что ее забавляет, какое ошеломляющее впечатление оно производит на окружающих.