Избранное
Шрифт:
— Какой-то штурмовик вошел в комнату допросов разгоряченный и взвинченный и крикнул другому: «Ничего не говорит, стерва!» — «Так, может быть, она и в самом деле ничего не знает», — заметил тот. «Должна знать! Он не мог удрать, не сказав ей — куда. Пусть она мне очки не втирает! Вот мы ей за это задницу, как карту, и расписали, куда ни глянь — только Африка, черный континент!» Проклятые садисты!
«Конечно, — думает про себя Мизике, — всему верить нельзя. Как всегда, преувеличивают. Наци, конечно, обращаются с своими противниками
На скамье рядом с Мизике сидят еще трое. Страшно толстый парень по прозвищу «Волдырь» — остряк и балагур. Только что задали ему вопрос, как он устраивается, когда бывает с женщиной, — куда свое брюхо девает, — и он уже собрался было наглядно это показать, как дверь камеры отворяется, и вызывают Мизике. Он со всех ног кидается к двери.
— Вы Готфрид Мизике?
— Да! — От радости его даже в жар бросило. Наконец-то! Наконец!
И когда дверь за ним затворяется, им владеет только одна мысль: «Никогда сюда не возвращаться!»
— Подождите здесь!
Мизике остается в коридоре, перед длинным рядом узких шкафов. Странно! Неужели здесь столько служащих? В конце коридора появляются двое штатских, с бумагами под мышкой. Один из них, длинный, прямой как палка, в высоком воротничке, с остриженными бобриком волосами, медленно подходит к нему.
— Мизике?
— Да. Совершенно верно.
— Пожалуйте за мной!
Мизике взволнованно бежит за ним. «Слава богу! Слава богу!» — не переставая думает он. Этими словами Мизике выражает переполняющую его в эти мгновения радость.
Они входят в маленькую комнату. Окна забраны решетками, ничего, кроме высокой конторки и стула.
— Садитесь!
Мизике садится. Комиссар, не торопясь, раскладывает цапки, перелистывает бумаги, искоса бросает на него испытующий взгляд и снова копается в папках. Потом закуривает. Мизике не спускает с него глаз и удивляется таким долгим приготовлениям. Он думает, что комиссар только извинится перед ним и отпустит. К чему такая проволочка?
— Вас зовут Иозеф Готфрид Мизике?
— Да.
— Родились шестого февраля тысяча восемьсот восемьдесят девятого года?
— Совершенно верно.
— В Хайлигенхафене?
— Да.
— Еврей?
— Да.
— В браке с Сабиной Гольдшмидт?
— Да.
— Тоже еврейка?
— Да.
— Род занятий — торговец, адрес Хофвег, сто семнадцать?
— Да.
— Раньше под судом не были?
— Нет!
— Так… А теперь скажите, готовы ли вы совершенно откровенно отвечать на все
— Безусловно, господин комиссар!
— Это будет в ваших интересах. Итак, с какого времени состоите вы членом коммунистической партии?
— Простите, как вы сказали? — Мизике не верит своим ушам.
— С каких пор вы член коммунистической партии!
— Я… я не член… коммунистической партии!
У Мизике горло перехватило. Чего от него хотят?
— Я им никогда не был! — добавляет он и думает: какой нелепый вопрос! Какое отношение он может иметь к коммунистам и к их партии?
Комиссар смотрит сверху прямо в глаза холодно и недоверчиво.
— Вы мне обещали говорить правду.
— Это правда, господин комиссар!
— Вы же хотели дать деньги для коммунистической партии!
— Я?! Я — отдать деньги коммунистам? Ой, что вы, господин комиссар! Нет, у меня нет денег для политики!
— Еще раз советую вам — в ваших же собственных интересах — говорить мне правду, господин Мизике.
— Я готов. Вы только спрашивайте, господин комиссар.
— Вы член коммунистической партии?
— Нет!
— Вы хотели дать деньги для нелегальной коммунистической партии?
— Никогда!
— Очень жаль, но в таком случае я должен буду отказаться от допроса.
Мизике смотрит испуганно в серые испытующие глаза.
— Вы, может быть, будете также отрицать, что были вчера на палубе парохода «Сибилла»?
— Наоборот! Я почти каждый день езжу с альстерским пароходом.
— Ах, так! Но вы, конечно, не были никогда знакомы с тем господином, с которым разговаривали вчера на пароходе?
— С тем? Нет! Это какой-то приезжий. Я его не знаю.
Комиссар слегка наклоняется к Мизике и шепотом убеждает его:
— Лучше скажите сразу всю правду, господин Мизике, для вас же лучше. Я только исполняю свой долг. Если не скажете, я должен буду передать дело дальше. Отпираться бесполезно, верьте мне!
Мизике слушает, и его бросает то в жар, то в холод. Он никак не может понять, к чему это выпытывание, эти предостережения и советы, но чувствует, что ему грозит что-то недоброе. И он начинает робко умолять.
— Почтеннейший господин комиссар, это действительно ужасная ошибка. Поверьте, я не тот, кого вы ищете. Я никогда в жизни не занимался политикой. Никогда никакого отношения к коммунистам не имел. Никогда! Уверяю вас! Вы ошибаетесь!
Мизике видит, что попал в западню, из которой нет выхода. Незнакомец… деньги… коммунистическая партия… У него голова идет кругом. Но надо держать себя в руках, — все должно выясниться.
— Господин комиссар, это в самом деле только не что иное, как злополучная случайная встреча. Я с этим приезжим не имею ничего общего. Я лишь обратил его внимание на некоторые достопримечательности нашего города. Да ведь я даже и не могу быть коммунистом. Подумайте, у меня торговля. Я ведь не рабочий!