Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22

Дашкова Полина Викторовна

Девушка несколько секунд молча глядела на Юлию Николаевну. Рот ее приоткрылся, глаза налились слезами. Наконец она произнесла изменившимся, хриплым голосом:

– Простите. Я сейчас. Я на минутку, – и вылетела из кабинета, оставив на полу черный комок платка и очки.

Юля встала, подняла все это, положила на стул, отправилась в маленькую смежную комнату, открыла окно и закурила. Медсестра Вика села рядом на подоконник.

– Юлия Николаевна, вы что, серьезно хотите от нее отказаться?

– Хочу. Я всего лишь согласилась

ей помочь, а мне стали угрожать. Зачем мне это нужно?

– Интересно, где этот продюсер взял ваш домашний телефон? Может, вы его Анжеле давали?

– Разумеется, нет.

– Мамонов не мог?

– Ни в коем случае, ты же знаешь, это один из железных законов нашей клиники: свой домашний номер врач может дать пациенту сам, если захочет. Но больше никто.

– Кошмар, – Вика покачала головой и выпустила несколько аккуратных колечек дыма, – вы Мамонову сказали?

– Нет еще. Думаю, он меня поймет.

– Она очень талантливая, – осторожно заметила Вика, – вокруг нее много всяких психов. Может, она вообще ни при чем?

– Может, и ни при чем. Не знаю.

В дверь постучали. Юля загасила сигарету и вернулась в кабинет. Анжела вошла вместе с маленьким, круглым и совершенно лысым мужчиной.

– Вот, я его привела! Это Гена, мой продюсер. Он вам не звонил.

– Абсолютная правда, – энергично закивал толстяк, – в четыре часа утра я спал как убитый. Никогда, никому я не стал бы звонить в такое время. Я что, сумасшедший? А главное, откуда я мог узнать ваш номер, если до этой минуты понятия не имел, как вас зовут?

У Гены был необыкновенно высокий фальцет, говорил он торопливо, взахлеб, с частым придыханием. С такими голосовыми данными практически невозможно сымитировать бархатный начальственный бас. Юлия Николаевна убедилась, что ночью беседовала с другим человеком.

– Кто же, в таком случае, мне звонил? – спросила она, переводя взгляд с продюсера на Анжелу.

– Мы это выясним, – решительно заявила певица, – клянусь, такое больше не повторится. Вы только не отказывайтесь от меня, пожалуйста.

В этот момент дверь открылась и в кабинет по-хозяйски вошел Мамонов. Он успел услышать последнюю фразу и спросил елейным голосом:

– Что, Юлия Николаевна, у нас опять проблемы?

– Добрый день, Петр Аркадьевич, – широко улыбнулась Юля, – да, у нас возникли некоторые проблемы. – Она рассказала о ночном звонке, а продюсер Гена еще раз сообщил, что кто-то другой назвался его именем.

Мамонов выслушал, хмурясь и озабоченно кивая, откашлялся и произнес:

– Да, неприятно. Однако это вовсе не повод, чтобы отказать человеку в лечении.

– Такое больше не повторится, – мрачно отчеканила Анжела, – вас, Юлия Николаевна, никто не побеспокоит. Если вы мне сейчас откажете, я не буду жить. Я не знаю, как жить с такой рожей.

За десять лет работы в пластической хирургии Юлия Николаевна научилась различать, когда угроза покончить с собой из-за дефектов внешности всего лишь

угроза, а когда человек действительно готов умереть. В случае с певицей Анжелой речь шла не об увеличении груди или изменении формы носа, а о реальном уродстве, с которым в двадцать два года действительно невозможно смириться.

Все смотрели на доктора Тихорецкую. Она молчала. Конечно, можно просто забыть о безобразном ночном звонке и сегодня же начать готовить девочку к первой операции. Это будет правильно, и в общем Юля уже готова была сказать свое «да». Но что-то мешало.

– Я не единственный хирург-косметолог, – произнесла она, чувствуя, что тянет время, и с трудом понимая, зачем это делает, – не единственный и далеко не самый лучший.

– Не кокетничайте, – поморщился Мамонов, – решайте – да или нет.

– Да, – сердито рявкнула Юля.

Глава шестая

Полковник ФСБ Михаил Евгеньевич Райский появился в квартире Герасимовых ровно через час после того, как Владимир Марленович позвонил ему. По телефону он ничего объяснять не стал, просто сказал: «Миша, у меня беда, нужна твоя помощь».

Они не виделись года полтора, и полковник заметил, как сильно изменился его бывший начальник. Еще недавно он выглядел крепким спортивным стариком, играл в теннис, бегал по утрам, любил попариться в баньке. Теперь стал рыхлым, вялым, кожа приобрела нехороший землистый оттенок, под глазами набухли темные мешки и глаза глядели так уныло, что хотелось отвести взгляд.

– Здравствуй, Миша, – генерал слабо обнял его и повел в гостиную, где молодая застенчивая домработница Оксана накрывала кофейный столик.

– А где Наталья Марковна? – спросил Райский, усаживаясь в глубокое кресло и закручивая кренделем свои длинные тощие ноги.

– В спальне. Приболела, – отрывисто ответил генерал.

– Что такое? Опять астма?

– Да, был очень острый приступ. Но сейчас, слава Богу, заснула.

– А вы сами как себя чувствуете?

– Ох, Миша, не спрашивай, – вздохнул генерал, – ну как я могу себя чувствовать, если моему драгоценному засранцу прицепили взрывчатку к днищу машины?

Горничная Оксана налила полковнику крепкий кофе, генералу жидкий чай с мятой и бесшумно удалилась. Несколько секунд оба молчали. Райский осторожно пригубил кофе, кинул в рот шоколадную конфету. Он уже понял, что засранец Стас Герасимов, единственный сын генерала, уцелел. В противном случае все в этом доме выглядело бы не так обыденно и старик разговаривал бы совсем иначе.

– На взрыв наши выезжали или милиция? – спросил Райский, дожевав конфету.

– Не было никакого взрыва. Стас увидел с балкона, как возятся у машины двое в трикотажных шапках, и догадался вызвать милицию. Хотя бы на это мозгов хватило. Приехали и милиционеры, и наши. Следователь Чижов из районного управления. Не знаешь такого? – генерал брезгливо поморщился.