Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
— В принципе да. У неё сейчас бурный роман с одним человеком, кажется, на этот раз всё очень серьёзно. Но это не телефонный разговор. Расскажу при встрече.
— Кто он?
— При встрече, — многозначительно повторила Наташа, — там все не просто. У него жена и трое детей, младшему полгода. Жена стерва жуткая, Светика ненавидит, непонятно, за что.
Кольт отключил телефон и позвонил Зубову с другого аппарата. Но даже когда выяснилось, что мельник не профессия, а фамилия, Пётр Борисович не сразу вспомнил и понял, о ком речь.
Выслушав сжатый,
Федор Фёдорович по-прежнему сидел за компьютером, иссохшие пальцы быстро, легко летали по клавишам. Кольта он встретил ехидной усмешкой.
— Не спится тебе, Пётр, уже соскучился?
— Что ты можешь сказать о Мельнике? — спросил Кольт, тяжело падая в кресло.
Прежде чем ответить, старик долго молча смотрел в мерцающий экран, потом выключил компьютер, развернулся, взглянул на Кольта и медленно произнёс.
— Он не родился бездарностью, но стал ею. У него, безусловно, был талант, он мог бы кое-что сделать в науке, но теперь он пустое место. Так что подключать его к работе не советую.
— Но он профессор, доктор наук, у него много опубликованных трудов, он выступает по телевизору, ездит на международные конференции.
— Он занимается биологией, химией, фармацевтикой всю жизнь. У него великие планы. Он хочет создать эликсир молодости, получить Нобелевскую премию, стать всемирно известным и сказочно богатым. Его не назовёшь мечтательным бездельником, он упорно стремится к своей великой цели. Он трудится, ищет. Но у него получаются только яды. Ни одного лекарства, способного помочь, вылечить, облегчить боль, он так и не придумал. А за яд, даже самый необыкновенный, Нобелевскую премию вряд ли когда-нибудь дадут.
— Необыкновенный? — тихо переспросил Кольт. — Что ты имеешь в виду?
— Иногда у него складываются удивительные комбинации, как, например, его последняя разработка, Рофексид-6. Лекарство от артрита. В секретной лаборатории №1 при МГБ этот препарат, безусловно, оценили бы по достоинству. Они как раз такого эффекта добивались. Естественная смерть от острой сердечной недостаточности, никаких признаков отравления, никаких следов при вскрытии. Но у них так не получалось. А у Мельника — вышло, случайно, без всякого умысла. Он искренне хотел создать хорошее, надёжное лекарство.
— Я закурю? — спросил Кольт.
— Валяй, — кивнул старик, — мне иногда нравится запах дыма.
Кольт встал, прошёлся по комнате, открыл форточку, жадно затянулся.
— Федор, как тебе кажется, он мог бы этот самый рофексид-6 использовать?
Старик молчал мучительно долго, кряхтел, жевал губами, поглаживал седую голову Адама. Пёс умудрился втиснуться к нему в кресло, уснул и похрапывал совсем по-человечески. Кольт терпеливо ждал, смотрел в окно.
— Если бы он захотел кого-нибудь убить, то только одного человека, — наконец произнёс Агапкин, — правда, это невозможно.
— Кого же?
— Михаила
Кольт загасил сигарету, подошёл к Агапкину и развернул его кресло так резко, что Адам взвизгнул и спрыгнул на пол.
— Вспомни, пожалуйста, ты когда-нибудь говорил при нём, что Софи похожа на Таню?
Старик открыл рот, голова его мелко, страшно затряслась, пальцы вцепились в подлокотники. Губы посинели, глаза ввалились.
— Тихо, тихо, — испуганно пробормотал Кольт, — Федор, ты ни в чём не виноват, ты не мог этого предвидеть, никто не мог, даже я. Федор, посмотри на меня! Бутон! Быстро сюда! Капли какие-нибудь, нитроглицерин! «Скорую»!
Примчался Бутон, бросился к старику, прижал пальцы к его шее, приподнял веко, посчитал пульс на запястье.
— Ничего, Пётр Борисович, «скорая» не нужна. Сам оклемается, это у него бывает, от сильных переживаний. Я окно открою. Не возражаете? Сейчас продышится, валерьяночки выпьет, и всё пройдёт.
Холодный ветер ворвался в комнату, вздыбил шторы, хлопнул дверью. Бутон накапал капель в рюмку, осторожно влил старику в рот.
— Плед дать?
Губы Агапкина шевельнулись, вылетел какой-то короткий, свистящий звук.
— Что? — спросил Кольт. — Ну, что? Говори!
— Софи! — внятно произнёс Агапкин.
Кольт медленно опустился на ковёр возле кресла.
— Боже, я идиот! Федор, слышишь меня?
Старик открыл глаза, посмотрел на Кольта сверху вниз и спокойно, внятно произнёс:
— Не ори. Не глухой. Слышу.
— С ней всё в порядке, не волнуйся, она жива.
— Они встретились?
— Да.
— Она уже сказала ему про Дмитрия?
— Нет. Пока не смогла.
Сумка была полностью упакована. Кира Геннадьевна купила для мужа все недостающие мелочи. Боря уехал с утра в институт. Он не мог позволить себе ни дня передышки, даже накануне отлёта, в субботу.
Она ждала его к ужину.
Обида из-за шубы угасла. Кира Геннадьевна не умела долго обижаться, внушила себе, что старая дублёнка вполне протянет ещё сезон. Теперь наконец Боре за его работу станут платить настоящие деньги, и можно будет спокойно, без спешки, без всяких скидок купить то, что хочется.
Пора уже сделать ремонт в квартире, поменять сантехнику, побелить потолки. И наконец съездить отдохнуть на настоящий европейский курорт.
Кира Геннадьевна решила зажарить те самые лисички, которые лежали в морозилке с августа. Софи и Верочка уже точно не придут. Софи улетела, Верочка тоже скоро улетает в свой Сидней. Никаких гостей в ближайшее время не предвидится, а повод для праздничного ужина, безусловно, есть.
Боря вернулся из института как раз к накрытому столу. Он всё ещё чувствовал себя виноватым.