Избранные научно-фантастические произведения в 3 томах. Том 2
Шрифт:
— Но прежде надо найти — живую или мёртвую — голову моего отца, — тихо произнёс Артур.
ОПЯТЬ БЕЗ ТЕЛА
Профессор Керн был так обрадован неожиданным возвращением Брике, что даже забыл побранить её. Впрочем, было и не до того. Джону пришлось внести Брике на руках, причём она стонала от боли.
— Доктор, простите меня, — сказала она, увидав Керна. — Я не послушалась вас…
— И сами себя наказали, — ответил Керн, помогая Джону укладывать беглянку на кровать.
— Боже, я не
— Позвольте, я помогу вам сделать это.
Керн начал осторожно снимать с Брике пальто, в то же время наблюдая за ней опытным глазом. Лицо её необычайно помолодело и посвежело. От морщинок не осталось следа. «Работа желез внутренней секреции, — подумал он. — Молодое тело Анжелики Гай омолодило голову Брике».
Профессор Керн уже давно знал, чьё тело похитил он в морге. Он внимательно следил за газетами и иронически посмеивался, читая о поисках «безвестно пропавшей» Анжелики Гай.
— Осторожнее… Нога болит, — поморщилась Брике, когда Керн повернул её на другой бок.
— Допрыгались! Ведь я предупреждал вас.
Вошла сиделка, пожилая женщина с туповатым выражением лица.
— Разденьте её, — кивнул Керн на Брике.
— А где же мадемуазель Лоран? — удивилась Брике.
— Её здесь нет. Она больна.
Керн отвернулся, побарабанил пальцами по спинке кровати и вышел из комнаты.
— Вы давно служите у профессора Керна? — спросила Брике новую сиделку.
Та промычала что-то непонятное, показывая на свой рот.
«Немая, — догадалась Брике, — И поговорить не с кем будет…»
Сиделка молча убрала пальто и ушла. Вновь появился Керн.
— Покажите вашу ногу.
— Я много танцевала, — начала Брике свою покаянную исповедь. — Скоро открылась ранка на подошве ноги. Я не обратила внимания…
— И продолжали танцевать?
— Нет, танцевать было больно. Но несколько дней я ещё играла в теннис. Это такая очаровательная игра!
Керн, слушая болтовню Брике, внимательно осматривал ногу и всё более хмурился. Нога распухла до колена и почернела. Он нажал в нескольких местах.
— О, больно!… — вскрикнула Брике.
— Лихорадит?
Да, со вчерашнего вечера.
— Так… — Керн вынул сигару и закурил. — Положение очень серьёзное. Вот до чего доводит непослушание. С кем это вы изволили играть в теннис?
Брике смутилась:
— С одним… знакомым молодым человеком.
— Не расскажете ли вы мне, что вообще произошло с вами с тех пор, как вы убежали от меня?
— Я была у своей подруги. Она очень удивилась, увидав меня живою. Я сказала ей, что рана моя оказалась не смертельной и что меня вылечили в больнице.
— Про меня и… головы вы ничего не говорили?
— Разумеется, нет, — убеждённо ответила Брике, — Странно было бы говорить. Меня сочли бы сумасшедшей.
Керн вздохнул с облегчением. «Всё обошлось лучше, чем я мог предполагать», — подумал он.
— Но что же с моей ногой, профессор?
— Боюсь, что её придётся отрезать.
Глаза Брике засветились ужасом.
— Отрезать ногу! Мою ногу? Сделать меня калекой?
Керну
— Может быть, мне можно будет приделать новую ногу?
— Не волнуйтесь, подождём до завтра. Я ещё навещу вас, — сказал Керн и вышел.
На смену ему вновь пришла безмолвная сиделка. Она принесла чашку с бульоном и гренки. У Брике не было аппетита. Её лихорадило, и она, несмотря на настойчивые мимические уговаривания сиделки, не смогла съесть больше двух ложек.
— Унесите, я не могу.
Сиделка вышла.
— Надо было измерить сначала температуру, — услышала Брике голос Керна, доносившийся из другой комнаты. — Неужели вы не знаете таких простых вещей? Я же говорил вам.
Вновь вошла сиделка и протянула Брике термометр.
Больная безропотно поставила термометр. И когда вынула его и взглянула, он показывал тридцать девять.
Сиделка записала температуру и уселась возле больной.
Брике, чтобы не видеть тупого и безучастного лица сиделки, повернула голову к стене. Даже этот незначительный поворот вызвал боль в ноге и внизу живота. Брике глухо застонала и закрыла глаза. Она подумала о Ларе: «Милый, когда я увижу его?…»
В девять часов вечера лихорадка усилилась, начался бред. Брике казалось, что она находится в каюте яхты. Волнение усиливается, яхту качает, и от этого в груди поднимается тошнотворный клубок и подступает к горлу… Ларе бросается на неё и душит. Она вскрикивает, мечется по кровати… Что-то влажное и холодное прикасается к её лбу и сердцу. Кошмары исчезают.
Она видит себя на теннисной площадке вместе с Ларе. Сквозь лёгкую заградительную сетку синеет море. Солнце палит немилосердно, голова болит и кружится. «Если бы не так болела голова… Это ужасное солнце!… Я не могу пропустить мяч…» — И она с напряжением следит за движениями Ларе, поднимающего ракетку для удара.
«Плей!» — кричит Ларе, сверкая зубами на ярком солнце, и, прежде чем она успела ответить, бросает мяч. «Аут», — громко отвечает Брике, радуясь ошибке Ларе…
— Продолжаете играть в теннис? — слышит она чей-то неприятный голос и открывает глаза. Перед нею, наклонившись, стоит Керн и держит её за руку. Он считает пульс. Потом осматривает её ногу и неодобрительно качает головой.
— Который час? — спрашивает Брике, с трудом ворочая языком.
— Второй час ночи. Вот что, милая попрыгунья, вам придётся ампутировать ногу.
— Что это значит?
— Отрезать.
— Когда?
— Сейчас. Медлить больше нельзя ни одного часа, иначе начнётся общее заражение.
Мысли Брике путаются. Она слышит голос Керна как во сне и с трудом понимает его слова.
— И высоко отрезать? — говорит она почти безучастно.
— Вот так. — Керн быстро проводит ребром ладони внизу живота. От этого жеста у Брике холодеет живот. Сознание её всё больше проясняется.