Избранные произведения в 2-х томах. Том 1
Шрифт:
— Вы с ним не встретитесь.
— Как так? — Железняк даже мысли такой допустить не мог.
— Очень просто. Мы сейчас будем проводить встречи второго и третьего разряда, а победители примут участие в боях с перворазрядниками и мастерами.
— Кто это придумал?
— Если сделать иначе, розыгрыш первенства затянется на две недели.
— Значит, я с Климко не встречусь?
— Встретитесь, если он победит.
— Но я хочу с ним встретиться, понимаете? Я должен встретиться!
— Так пригласите его на товарищескую встречу.
—
— Я тоже так думаю. — Судья с удивлением глядел на Железняка. — Вы понимаете, что вы говорите? Вы, мастер спорта, рвётесь в бой с посредственным второразрядником. Не понимаю вас, — ещё раз пожал плечами судья. — Не понимаю. А впрочем, подождите. После боя всё выяснится. Он будет работать на первом ринге. Если он победит, вы встретитесь.
— Железняк, на парад! — послышался голос Гурьянова. — На парад, Железняк! Или, может, для вас нужны специальные приглашения?
— Иду, иду!
Парад кончился, но Железняк не пошёл, как всегда, в раздевальню отдыхать и разминаться, а остался в зале.
Ему предложили место на трибуне, он сел, забыв поблагодарить. Саня оказалась рядом с ним, он что-то сказал ей, здороваясь, взял обеими руками её узкую руку, пожал и не выпустил.
На ринге появился Семён Климко, за ним под канаты пролез судья, а ещё через мгновение второй боксёр — харьковчанин Сухов. Канаты дрожали, как хорошо натянутые струны, и странно было, что они не звенят.
— В красном углу — Климко, Луганск, второй разряд. В синем — Сухов, Харьков, третий разряд.
Прозвучал гонг, бой начался. Иван оглянулся вокруг, словно впервые увидел свой Калиновский стадион. Всё было, как тогда, три года назад. Только в секторе стоит не один ринг, а два, людей на трибунах много больше, и вторым разрядом теперь никого не удивишь.
— Начинают, — сказала Саня. — Смотри.
Он стал смотреть на ринг, и надежда снова воскресла в его сердце. Климко в полной форме, — ему, вероятно, только случайно до сих пор не дали первого разряда, — он, наверное, победит Сухова, выйдет в группу самых сильных, и тогда…
— Браво! Хорошо! — закричал Иван, когда Климко удалось провести короткую серию сильных ударов.
Саня взглянула на него удивлённо, ей никогда ещё не приходилось слышать, чтобы Иван кричал на трибуне. И глаза у него блестят, как льдинки под ярким солнцем. Что это с ним?..
В конце первого раунда Климко пошёл в атаку, но прозвучал гонг. Минута перерыва. Этот раунд Климко, вероятно, выиграл. Что-то торопливо говорят своим бойцам секунданты, одновременно обмахивая их полотенцами. Вероятно, сейчас решится судьба соревнования, — кто лучше понял намерения противника, кто до конца разгадал их, тот и выиграл. Снова гонг, снова бой.
Зрители на трибунах не привыкли замечать и анализировать каждое движение боксёра. Им надо видеть готовый результат, а как это произошло, не всегда они понимают. Но хорошо натренированные глаза Железняка не пропустили ни малейшей детали. Он хотел крикнуть
Всё произошло так, как он думал. Сухов слегка ударил в корпус левой, как бы разведывая слабое место. Потом ещё раз. А когда Климко, защищаясь, быстро опустил руку, подбородок его на какую-то долю секунды остался открытым, и как раз туда попал удар правой.
Кулаки Климко безвольно опустились, он пошатнулся, как бы раздумывая, удержаться или упасть, а потом прямо, не сгибаясь в поясе, упал навзничь, и руки его широко раскинулись на брезенте пола. Иван быстро встал, сошёл вниз. Главный судья, стоявший у входа, укоризненно сказал Ивану:
— А вы ещё хотели с ним встретиться!
Где-то далеко, за горизонтом, собиралась гроза, — как отблески белого растопленного металла, на западе вспыхивали зарницы.
— Насилу я тебя нашла! — послышался за спиной Санин голос. — Когда ты смотрел первый бой, я взглянуть на тебя боялась.
Иван вспомнил Климко, вспомнил, как виновато вошёл боксёр в раздевальню, словно обманул или обокрал кого-то.
И, сам не зная почему, считая в глубине души, что этого делать не следует, но уже не в силах сдержать себя, слово за словом, как будто освобождая душу от непосильной тяжести, он рассказал Сане о той ночи, когда синие молнии полосовали небо, — о первой встрече с Климко в комнате Любови Максимовны, о драке с Сидоренко, о длинных годах тренировок и, наконец, о своей жалкой мечте. Он знал — Саня единственный человек на свете, которому можно всё рассказать.
Но Саня восприняла рассказ совсем не так, как он ждал. Она слушала молча, не перебивая ни словом, ни движением, потом спросила:
— Ты её очень любил?
— Да.
Саня помолчала, потом встала и осторожно, как лунатик, пошла в темноту.
— Саня, ты куда?
Девушка продолжала идти.
— Куда ты? — бросился Железняк.
— Не смей идти за мною! Ты мне противен! — задыхаясь, сказала она и быстро побежала вдоль аллеи.
Иван сел на скамью и долго сидел неподвижно. Вот и Саня его оставила. А она ведь друг, настоящий друг.
Гроза накапливалась над Калиновкой и никак не могла упасть на землю дождём. Душно, нечем дышать, точь-в-точь как в тот вечер.
Иван пришёл домой, поужинал, лёг, заложив руки под голову, и долго смотрел прямо перед собой в полутьму. Лицо Сани возникало перед ним, как на экране. Потом мексиканец Ривера вошёл в комнату… Климко поднял на него виноватые глаза… Любовь Максимовна, стоя за стойкой, продавала пиво…
Духота навалилась, как мягкий пуховик. Близко загрохотал гром. Иван вздрогнул. Дремота исчезла. Ему показалось, словно кто-то совсем близко стучит в стену — трижды и ещё раз. Это воспоминание пришло из далёкого-далёкого прошлого. Конечно, это ему только послышалось. Боже, как давно это было! Но стук прозвучал снова: трижды и ещё раз.