Избранные произведения в 2-х томах. Том 2
Шрифт:
Странный, непривычный для шахты звук донёсся вдруг из прохода, но Шамрай и ухом не повёл. Ему теперь нет дела ни до чего на свете.
Снова послышался шорох, на этот раз уже ближе и отчётливее. Кто-то шёл по штреку, тяжёлый и сильный. Слышалось надсадное дыхание, осыпалась порода и пыль. Казалось, какой-то зверь, большой и грузный, может даже раненный, выбившись из сил, ищет себе последнее тихое пристанище. Где-то внизу, возле штрека, сверкнул свет. Шамрай сжался на своём ложе, будто врос в землю, притаился. Может, позвать на помощь? Но где
Вниз по штреку спускалось несколько шахтёров. Сколько их, точно не определишь, фонарь только у первого. Они осторожно тащили за собой большой, чуть ли не в рост человека тёмный предмет. Послышалась немецкая речь, кто-то споткнулся и выругался.
Немцы. Что им здесь нужно? Потом снова послышались голоса. Люди говорили тихо, неразборчиво. И вдруг кто-то резко и зло, видимо возражая кому-то, сказал несколько слов, и Шамраю показалось, что он где-то уже слышал этот сердитый, чуть хрипловатый голос. Но где? Понимая, как нелепо мучить себя подобным вопросом, он всё же напряжённо прислушивался, стараясь вспомнить. И когда тот, невидимый, споря с кем-то, заговорил, знакомая интонация голоса восстановила в памяти Шамрая образ человека. Конечно, это Якоб Шильд. Сталевар — здесь, в шахте? И ночью? Невероятно.
А вот кто-то, очевидно, соглашаясь с Якобом Шильдом, спокойно и уверенно ответил сталевару, и Шамраю показался знакомым и этот голос.
Всё было больше чем странным. Якоб Шильд и его друзья тащили по наклонному штреку шахты что-то очень тяжёлое и, очевидно, громоздкое. Но что? Не драгоценности же! Скорей всего, взрывчатку, динамит, чтобы пустить на воздух шахту, вывернуть её с потрохами… Ну и дуралей ты, Роман, придёт же такое в голову. Кому понадобится взрывать старую шахту? Если для взрыва достаточно одной зажжённой спички…
И вдруг будто молния сверкнула в голове лейтенанта:
— Ленин!
Но Шамрай тотчас же прогнал мысль, показавшуюся ему невозможной. Нет, смешно даже и подумать… Неужели станут немцы прятать памятник?! Дождёшься от них.
Лучше всего терпеливо подождать, проследить за ними. а потом проверить.
Он попробовал шевельнуть рукой и не смог. Тело окаменело, налилось свинцовой тяжестью, стало по-мёртвому непослушным. И только сознание оставалось ясным и обострённым.
И всё-таки это, скорей всего, Ленин. Ведь среди старых немцев могли быть коммунисты?
А ты вспомни-ка, как стригли немок на площади! Якоб Шильд ведь тоже там красовался. Кажется, и кричал вместе с другими.
Но ведь памятник был на платформе, а потом исчез. Не святой же дух вознёс его на небеса, а люди сняли его краном и спрятали. Кто же это мог быть?
Тёмные фигуры, скупо освещённые шахтёрским фонарём, прошли метрах в десяти от Шамрая. Свет фонаря пропал в проходе за поворотом, но тяжёлое напряжённое дыхание не удалялось. Удары кайла о породу были хорошо слышны. Таинственную ношу прятали надёжно. Никто не найдёт, даже Шамрай, разве он знает, куда
Ленин.
Он ещё раз беззвучно произнёс это имя и вдруг почувствовал, как ему страшно не хочется умирать. Жизнь вдруг приобрела величайший смысл. Полчаса тому назад смерть казалась желанной, соблазнительной — она положила бы конец всем страданиям, и её приход не пугал Шамрая.
Теперь всё изменилось. Теперь смерть стала лютым врагом, которого надо было одолеть. Одолеть во что бы то ни стало. А может, ему всё показалось, и там, за поворотом штрека, был не Ленин?
Нет, Ленин. Конечно, Ленин!
А если это так, то, значит, среди немцев есть честные и хорошие люди? Они рискуют жизнью. Ведь спасать скульптуру Ленина — значит подвергать себя смертельной опасности.
А люди в соседнем ходке между тем закончили свою работу. Кайлом обвалили породу, должно быть, преграждали все подступы к памятнику. Потом стало слышно, как медленно, облегчённо вздыхая, они двинулись по ходу вниз. Даже прозвучал весёлый молодой голос. И сразу строгий выкрик:
— Штиль! Тихо!
Вот сейчас пройдут они мимо Шамрая, и вместе с ними исчезнет последняя надежда на жизнь: он один вряд ли выйдет отсюда. Нужно что-то сделать, крикнуть, подняться, но где взять силы? Их нет даже на то, чтобы пошевелить рукой… чтобы зажечь фонарь.
Из-за поворота появилась яркая звёздочка электрического фонарика. Она приближалась, помаргивая метрах в десяти от Шамрая, потом её поглотит темнота, а с ней и его надежду на спасение. Нужно собрать все силы, сделать нечеловеческое усилие, крикнуть…
Шамрай попробовал сказать слово и сам не услышал своего голоса, — только слабое хрипение вырвалось из груди.
А звёздочка всё приближалась мерцая. Вот исчезла, вновь вспыхнула, вот снова пропала. Нет, зажглась! А сейчас… сейчас может совсем исчезнуть за поворотом.
— Ле-нин! — проговорил Шамрай. Это слово должно было прозвучать как раскат грома, столько усилий вложил Шамрай, чтобы вымолвить его, а на самом деле е запёкшихся губ сорвался лишь тихий шёпот.
Но и этого оказалось достаточно. Видно, до предела были напряжены нервы у тех, кто шёл с фонариком. Они остановились как вкопанные, свет сразу погас.
— Кто? — послышалось снизу.
«Это я, это я, спасите меня!» — хотел крикнуть Шамрай, но вч горле только клокотало хриплое дыхание.
— Кто там? — прозвучало угрожающе.
Снова вспыхнул фонарик и осветил беспомощно распростёртое тело Шамрая.
— Я его знаю, — послышался голос Якоба Шильда, — он переносил бомбу, это мой подручный.
— Его надо убить, он выдаст нас, — сказал чей-то молодой звучный голос.
— Убивать не надо, — чуть хрипловато проговорил кто-то третий. — Просто оставим здесь. Сам помрёт.
Шамрай хотел крикнуть: «Вы же люди, возьмите меня, спасите!» И не смог выговорить ни одного слова.