Избранные произведения в 2 томах. Том 1
Шрифт:
— А меня? — спросил Алеша. — Не писала даже! Забыла?
— Все о себе, о себе…
— Я?
— Ты всегда только о себе думал… Даже мечтал… А я — о тебе. — Она неожиданно засмеялась так знакомо, так весело и вместе с тем с неприкрытой беспощадностью. — Верила, что поступил в институт, учишься! А ты вон… Но не из-за меня ведь, правда?
— Правда.
— Слава те… А все же обидно, Алеша.
— Я не обижаюсь…
— А мне обидно… Так у тебя все было красиво. Деревенская школа, снег… Поэтически…
— Чего не вышло? Может, ты просила три комнаты, а давали две?
— Пять.
— Нет, серьезно.
— Ни-че-го! — сказала Анка. — Из тебя учителя, из меня фигуристки!
— А эти картинки? «Это я!»
Анка махнула гибкой рукой:
— Ложь! Не я это… Дай сигарету.
— Погоди… Как? Но в цирке ты танцевала?
— Конечно. В кордебалете. В массе… — Она опять засмеялась над собой так же безжалостно, как только что над ним. — В сырковой!
— Как это понимать?
— Когда мы размякали от усталости, режиссер злился и кричал на нас: «Сырковая масса!»
Теперь и Алеше стало веселей. И все? Это все?
— Ну ладно… Кепочку малиновую привезла! — смеялся он счастливо. — Прямо с той картинки!
— Да, у Риты взяла, хорошая девочка! Еще десятку не забыть отправить ей. За эту кепочку…
— Все сказала? Все?
— Нет.
— А что?
— Это, сказанное, — пустяки.
— А что? — повторил он.
— Я замужем была, Алеша.
Долго Алеша глядел на Анку и все еще улыбался.
— Замужем? — наконец прошептал он, точно ослышался и проверял ее: неправда, невозможно, как же так? — Замужем?
— Вроде бы, — сказала Анка, вздохнув протяжно, словно донесла до точки свою тяжелую ношу. — Вроде бы, вроде бы, вроде бы…
Будто на патефонной пластинке сорвалась нитка, и сбившаяся с пути иголка забегала по беспрерывному кольцу.
Месяц, как вчера, лежал на воде, и вода перетекала его, вздрагивая, и звезды дрожали в ней, и казалось, что это никогда не кончится, у реки ведь не было конца.
— Что значит «вроде бы»?
— Не расписывались! — ответила Анка. — Он старше, но… такой…
— Какой? — недобрым голосом спросил Алеша. — Ты… любила его?
— Немножко.
— Ну что ж… Вроде бы… Немножко… Сейчас, наверно, так принято? Он из того же цирка? — спрашивал Алеша сухим голосом, все в нем высохло вдруг, страшней, чем в пустыне.
Анка не отвечала на его вопросы. Анка говорила:
— Я получила от тебя письмо. Лучшее, наверно, какое можно получить в жизни. Но… вот что запомни… Я вернулась и буду жить здесь, но я не вернулась. Ты меня не жди. Я уехала. Совсем, Алеша. И все. Ну вот, сказала… Теперь все!
Анка поежилась, холоднее стало у реки, поднялась. И оставила на пеньке Алешин платок.
Пришла и прошла та минута, которой он так боялся.
Мир
И прошло немало дней, пока Алеша понял, что случившееся касалось только его и что мир к нему безразличен. Это было его мучением, его тоской. Иногда хотелось закричать на весь город. О чем? Он не знал. Проклясть Анку? Позвать на помощь?
Но это ничего не изменит.
Она была замужем. Немножко…
Сначала хотелось представить себе, какой он, ее муж, потом понял, что все равно, какой он, высокий, низкий, худой, толстый, богатый, бедный, красивый, страшный! Любой! Он был другим…
А почему Анка вернулась? Это тоже вопрос…
Сначала показалось, что немедленно надо узнать, но тут же возник еще один вопрос, холодный и колючий: зачем? Не все ли равно разве? Все равно: Расстались? Их дело. А ему нечего было думать. Ни о чем. Ни о ней. Не думать, не думать, не думать…
Надя Богма встретилась ему в городе, когда он возвращался с работы, и спросила:
— Домой?
— Куда ж еще?
— Может быть, в кино? Детектив посмотрим.
Простила, что он перестал встречаться с ней, не обиделась.
Алеша помотал головой, неожиданно сказал в рифму:
— Надоело это дело.
Он шагал вовсю, и Надя зачастила, застучала каблуками по асфальту. Забухала. Он покосился:
— Ну и каблуки пошли! Пятки оторвешь! Бух-бух!
— А ты иди спокойней.
Алеша пошел тише. Миновали автобусную остановку. Надя хотела остановиться, но он позвал:
— Пешком! Пешком лучше…
И еще медленнее зашагал. Спешить ему было некуда. Вдруг Алеша взял Надю за руку и повернул рывком.
— На детективчик!
И сразу разболтался. Рассказал, как на стройку явился фотокорреспондент, выбрал Васю Полухина, еще бы, на лице написано, что герой, и — хлоп! — Петюн Куцуруп, белошвейка-малявка: «Это моя стеночка!»… Кончил эту историю и дальше:
— Слушай анекдот! Один американец повез продавать холодильники на Северный полюс. Ну, конкуренты, понятно, смеются: спятил! А он продал сразу пятьсот штук и вернулся за тысячей. Удивляются: «Кто же их берет?» — «Местные жители». — «Зачем?» — «Какая температура там, вы слышали?» — «Минус пятьдесят!» — «А в холодильниках?»— «Плюс три». — «Так они в них греются!»