Избранные произведения в одном томе
Шрифт:
Радуясь, что разговор можно отложить хотя бы ненадолго, я согласился.
Подъезжая к кольцевой развязке, Маккензи пропустил вперед задние машины. В салоне пахло мятным освежителем воздуха и одеколоном хозяина. Все смотрелось опрятно, как если бы недавно в машине прибирались. Дороги и улицы за стеклом выглядели сплошной шумной сумятицей. Знакомо и в то же время непривычно. Я попытался припомнить, когда был в городе в последний раз, и с удивлением отметил, что впервые за три года, начиная
А жизнь города шла своим чередом.
Я увидел стайку детей, толкавшихся у школьных ворот, пока учительница пыталась навести порядок. Мимо сновали люди, погруженные в свои дела. У каждого — собственная жизнь, в которой нет места для меня. Или для кого-то другого.
— Проволока в силках оказалась того же типа, что и в ловушке Лин Меткалф, — сказал Маккензи, напомнив о злобе дня. — Той же проволокой была привязана и птица к камню. Не знаю, из одной они партии или нет, но такое предположение вполне разумно.
— Кстати, что вы об этом думаете? В смысле про птицу?
— Пока не знаю. Может, он хотел нагнать страху на Лин Меткалф. Или сделал своего рода вызов. Или поставил подпись.
— Типа крыльев на спине Салли Палмер?
— Возможно. Кстати, мы получили ответ от орнитолога. Вполне обычная порода для здешних мест, особенно в это время года.
— Вы думаете, между лебедиными крыльями и уткой есть связь?
— Я не верю в простое совпадение, если вы к тому клоните. Может быть, он имеет что-то против птиц вообще. — Маккензи обогнал автофургончик. — Мы привлекли психологов, чтобы они создали психопортрет, и прочих специалистов — на случай если это какой-то языческий ритуал или сатанинский обряд. А то ведь есть и такие отморозки…
— Вы серьезно?
Он ответил не сразу, явно решая, сколько можно сказать.
— Да нет, — признался инспектор наконец. — Только из-за крыльев на Салли Палмер все будто с ума посходили. Бесконечные разговоры про религиозный или классический символизм, про ангелов и бог знает что еще. А вот в этом-то я как раз и не уверен. Если бы утку принесли в жертву или изувечили, тогда — может быть. Но связать проволокой, и на этом все? Нет, мне кажется, нашему мальчугану просто нравится делать больно живым тварям. А птица… Рисовка, если угодно.
— Вроде силков.
— Да, вроде силков. Признаюсь, палки в колеса он нам поставил. Мы не можем сосредоточиться на поисках, если приходится постоянно думать, что он мог раскидать по дороге. И зачем? Любой, кому хватает ума нагородить такой огород, знает, как замести за собой следы. Вместо этого он оставляет нам птицу, колышки от силков для отлавливания жертв, а теперь и прочее. Его или не волнуют наши находки, или он просто… я даже не знаю…
— Помечает свою территорию? — предположил я.
— Что-то в этом духе. Показывает,
Я некоторое время молчал, раздумывая над его словами.
— А не может быть так, что за этим стоит что-то еще?
— В смысле?
— Он превратил лес и болото в запретную зону. Народ боится там разгуливать из-за его ловушек.
Маккензи нахмурился.
— И?..
— Ну, может, ему нравится не только делать больно, но и пугать?
Маккензи задумчиво смотрел сквозь ветровое стекло, заляпанное ошметками раздавленных насекомых.
— Может, и так, — ответил он. — Вы не прочь мне поведать, где находились между шестью и семью часами вчерашним утром?
Столь резкая «смена галса» меня ошарашила.
— В шесть утра? Ну в душе был, наверное. Потом позавтракал и ушел в амбулаторию.
— Время?
— Где-то без пятнадцати семь.
— Ранняя пташка…
— Спалось плохо.
— И подтвердить кто-то может?
— Генри. Когда я пришел, мы вместе попили кофе. Черный, без сахара, если вам и это нужно знать.
— Порядок есть порядок, доктор Хантер. Вам достаточно много довелось участвовать в полицейских расследованиях, чтобы понять, как все работает.
— Остановите.
— Что?
— Остановите машину.
На секунду показалось, что Маккензи примется спорить, однако он включил сигнал и свернул на обочину.
— Я здесь как подозреваемый или потому, что вам нужна моя помощь?
— Послушайте, мы задаем вопросы каж…
— И все-таки?
— Ладно, ладно, не сердитесь. Да, наверное, мне не следовало так поступать, но… Мы просто обязаны задавать такие вопросы.
— Если вы считаете, что я как-то причастен к делу, то мое место не здесь. Вы думаете, мне очень хочется наведаться в морг? Избавьте меня от разглядывания трупов — и вы увидите счастливого человека. Словом, если вы мне не доверяете, можем прямо здесь и расстаться.
Он вздохнул.
— Знаете, я не думаю, что вы к этому причастны. В противном случае — даю слово — мы бы вас не привлекли к работе. Только всем жителям мы задаем одни и те же вопросы. Я просто подумал, почему бы не покончить с этим сейчас, а?
Нет, не согласен я с его манерой огорошивать своими вопросиками. Ему хочется застать меня врасплох, посмотреть, как я себя поведу. Интересно, не окажется ли дальнейший наш разговор аналогичной проверкой? Увы, нравится мне, не нравится — такова его работа. И я начинал понимать, что Маккензи знает свое дело. Неохотно, но тем не менее я кивнул.
— Можно продолжать? — спросил он.
Я невольно усмехнулся.
— Да, пожалуй.
Машина вновь тронулась с места.
— Итак, сколько может уйти времени на обследование? — спросил Маккензи чуть позже, нарушив молчание.