Избранные произведения. Том 2
Шрифт:
— Вполне допустимо, однако это мало что меняет. Башня — искусственное сооружение, значит — часть техносферы, пусть и не земной.
Ивашура вдруг насторожился, поднял руку, призывая к молчанию. От Башни докатился крик паука, ослабленный расстоянием.
— «Глаз дьявола», — сообщил один из наблюдателей.
На стене Башни почти под самыми облаками разгорелся мигающий желтый зрачок, продержался с полминуты и погас. Зазвонил телефон. Меньшов снял трубку, выслушал, буркнул что-то и положил трубку.
— Две тысячи рентген в импульсе, дальность затухания
— Завтра вечером или ночью будет пульсация, — кивнул Ивашура. — Готовьтесь. — Повернулся к Гришину: — Итак, Константин Семенович, что за эксперимент вы предлагаете провести?
— Не один, а целых два. Первый: попробовать опустить зонд с телеаппаратурой на Башню сверху, на ее размытую вершину. А еще меня интересует «зона ужасов». Никакого излучения — ни частиц, ни полей — аппаратура, установленная в самой «зоне», не регистрирует, тем не менее какое-то поле, вызывающее у людей ощущение страха и другие негативные эмоции, существует. Есть датчики, которые могут замерить биотоки, «электрические наводки» в нервных окончаниях и узлах. Надо просто нацепить эти датчики и побродить по «зоне».
— Ну вы и садист, Константин Семенович! — пробормотал Гаспарян.
Физики засмеялись. Гришин тоже улыбнулся.
— Я предлагал в качестве «кролика» себя.
— Суть ясна, — произнес Ивашура. — Но в последнем случае я не вижу связи с физиками. Скорее это должно интересовать биологов и медиков. Ах нет, простите, понял. Излучение?
Бородач кивнул.
— Нас тоже интересует излучение. До сих пор человечество знало только три вида излучений: электромагнитное, гравитационное и излучение частиц от адронов — протонов, нейтронов, мезонов — до лептонов и разного рода пси, кси и других странных частиц. Если мы не обнаружим в «зоне ужасов» какого-нибудь из перечисленных видов излучений, значит, либо наши теории неверны, либо существует излучение, о котором мы ничего не знаем.
— Может быть, инфразвук или ультразвук?
— Звукорегистраторы молчат, по сообщениям соседей.
Соседями физиков-ядерщиков были физики лаборатории звука.
— Ну у них еще есть неиспользованные возможности, — заметил Гришин. — Я был у них, они готовят к запуску в «зону ужасов» какой-то сверхчувствительный звукозаписывающий агрегат.
Ивашура задумался, нахохлившись, спрятав руки в карманы полушубка. Зазвонил телефон. Меньшов снова снял трубку, выслушал и передал трубку начальнику экспедиции. Звонил Богаев.
— Старостин говорил с Москвой, — сказал он с сопением. — Приедет кто-то из ЦК.
Ивашура молчал.
— Ты слушаешь?
— Да.
— Пульсация скоро?
— Вероятно, ночью. Слушай, Владлен Денисович, что ты за душу тянешь? Выкладывай, что произошло.
Богаев помолчал, прочистил нос и сказал:
— Звонили из метеоцентра. Башня изменила метеобстановку. Мы-то в спокойной зоне, аналогичной «глазу тайфуна», а в радиусе ста километров начались ураганные ветры, снегопады с градом.
— Разберемся. —
— Хотим пострелять по Башне. — Меньшов подождал реакции гостей, но оба умели сдерживаться. — С этой стороны «мертвые выбросы» появляются чаще, вот мы и решили в момент фонтанирования черной струи выпустить в нее очередь пуль из разного материала. А потом проверим, в какое вещество превратились пули.
Ивашура поманил пальцем Гаспаряна, шагнул к лестнице.
— Так что, Васильич, — сказал ему в спину Меньшов. — Насчет «зоны ужасов» договорились?
— Я подумаю, — не оборачиваясь, ответил Ивашура.
У подножия вышки он остановился, посмотрел на свинцовое небо, подождал Сурена.
— Давай-ка еще раз поищем Михаила. Не верю я, что он погиб.
— Да и я тоже, — оживился Гаспарян. — Миша не такой человек, чтобы пропасть за здорово живешь… — Он осекся, вспомнив странное исчезновение Ивана Кострова.
Ивашура косо посмотрел на него, понял и вздохнул.
— Вот-вот, с пропажей Ивана тоже не все ясно. Есть шанс на возвращение. Не идет у меня из головы тот случай с ним, помнишь? «Сон», когда он попал куда-то в мезозой…
— Как не помнить. Галлюцинации от воздействия инфразвука…
— А если нет?
Гаспарян в замешательстве поскреб подбородок.
— Черт его знает! Ты всерьез думаешь, что он путешествовал во времени?
— С одной стороны, вроде бы чистейшей воды фантастика. Ну а с другой… чем не фантастика эта Башня? Да и вспомни наши странные находки вокруг Башни: часть скелета диметродона, череп зауропода, кости диатримы… Откуда они в Брянском лесу?
Гаспарян глубже нахлобучил шапку и поправил шарф.
— Не задумывался, честно говоря. Пошли, а то дуба врежу от холода. Все же человек я южный, теплолюбивый.
Они облетели Башню кругом, побывали у биологов, геофизиков и медиков, на вычислительном центре. До того, как стемнело, успели еще раз обыскать то место, где пропал Рузаев и разбитый вертолет авиаконтроля, но ничего и никого не нашли. К Башне подходить близко не рискнули: стена ее с этой стороны все еще светилась пятнами, хотя и слабо. К тому же близилась очередная пульсация, и вероятность всякого рода сюрпризов увеличивалась с каждой минутой.
Шел десятый час вечера, когда Ивашура закончил перекличку постов вокруг Башни, оставил в штабе вместо себя Богаева и вышел из теплушки в морозную темь. За ним увязался Одинцов, накидывая на ходу ватник.
Лес вокруг шумел — темный, мрачный, враждебный, замерзший. Призрачное сияние Башни не могло рассеять мрак ночи, и Башня вырастала из тьмы чудовищной стеклянной колонной, заполненной жидким светом, чуждой всему лесу, простору, земле. Облака вились вокруг нее живыми змеями, зажигались фосфорно и дымно, исчезали в мутной пелене. Иногда в стенах Башни рождались злые зеленые звезды, вспухали сияющими облачками, расплывались и осыпались вниз золотым дождем. Ветер приносил гулкие громовые раскаты и пронзительный клекочущий свист.