Избранные произведения. Том 3. Между-Мир: Между-Мир. Внутри себя
Шрифт:
— Ну, уж это точно легенда, — настаивал Кохома, неуклюже заворачиваясь в плащ. — В природе не существует теплокровного существа, которое не спит, да и из холоднокровных тоже мало кто обходится без отдыха.
— Вот уж насчет температуры крови, этого я не знаю, — прокомментировал Борн, направляясь к выходу из пещеры. — Я даже не знаю, есть ли у него кровь. По крайней мере, никто его крови до сих пор не видел. Да что я тебя уговариваю… — И Борн, как это ни странно, улыбнулся. — Я тебе вот что предлагаю, когда устанешь бегать от него, ты просто
— Хорошо, мы верим тебе, — согласилась Логан, пытаясь поудобнее укутаться в плащ. — Приходится верить после всего того, что мы здесь увидели. Хотя, может быть, эта тварь просто живет в другом жизненном цикле, измеряющемся неделями, вместо дней. Сколько-то недель бодрствует, а потом сколько-то недель спит.
— Силверслит никогда не спит, — с ударением повторил Борн.
Решив наконец, что не стоит спорить с теми, кто ничего не принимает на веру, Борн просто коротко указал им на выход.
Лостинг приготовила целую связку факелов. Но им еще нужно было отыскать шарообразные листья, которые защитили бы пламя от дождя, а времени на это не было. Оставалась только одна надежда, что это весьма распространенное растение еще встретится им, а пока придется двигаться в темноте.
— Быстро, — зарычал Руума-Хум с фуркотским нетерпением. — Он нас чует.
— Джелливан, — шепнул Лостинг.
Фуркот зацепился за лиану, спрыгнул с нее на ветку соседнего дерева, растущую пониже, потом еще на одну и дальше. Оттуда он оглянулся. Глаза его светились где-то в темноте внизу. И это будут единственные путеводные огни в этом лесу. Следующим отправился Лостинг, за ним Кохома. Прежде, чем ухватиться за лиану, Логан оглянулась на Борна.
— Я думала, что ночью путешествовать опасно.
— Очень опасно, — согласился тот. — Но оставаться здесь равносильно смерти.
— Просто хотела убедиться, что это не проверка какая-то, — загадочно ответила она, повернулась и спрыгнула с лианы на ветку.
После некоторых колебаний Борн шепотом спросил у Руума-Хума.
— Сколько у нас времени?
Фуркот задумчиво посмотрел на дождь.
— Он обыщет каждый уголок пещеры, а затем пойдет следом.
— А если мы попробуем с ним сразиться, у нас никаких шансов, старина? — спросил Борн.
Руума-Хум хмыкнул.
— Борн — безумец. Сразиться с силверслитом. Даже с детенышем — нельзя. А этот не детеныш. Взрослый. Большой. Очень большой.
Борн несогласно проворчал и тоже посмотрел вверх. У него появилась еще одна мысль. Мысль была пугающая, но ничего другого он предложить не мог. А времени на рассуждения не оставалось.
Может быть, им удастся немного оторваться от силверслита, но совсем избавиться от него — невозможно. Не удастся «скинуть его с хвоста». И сразиться с ним нельзя. Рано или поздно усталость замедлит их продвижение, остановит их, и неутомимый убийца прикончит их к своему удовольствию. Но делиться своими предположениями
Какое-то время люди двигались в тишине, затем услышали отдаленный гром. Гром был вызван резким сотрясением воздуха, но не электрическими зарядами.
— Он обнаружил, что нас нет, — объяснил Борн Логан в ответ на немой вопрос. — Теперь он будет несколько минут вслух выражать свое негодование по этому поводу, после чего отправится за нами.
— Скажи мне Борн, — сказала Логан, стараясь не отставать от смутного силуэта Лостинга, пробивающего себе путь сквозь густую растительность. — Если силверслит никогда не успокаивается до тех пор, пока его жертва не будет убита, то откуда же стали известны его повадки и то, как он выглядит? Ведь ты знаешь, как он выглядит.
На разговоры с великанами всегда уходило слишком много энергии, но Борн как всегда вежливо ответил.
— Есть предание о том, как силверслит напал на группу из двадцати или тридцати человек. Они разбежались во все стороны. И даже силверслит не может уследить за таким количеством запахов, потому что некоторые успевают выветриться. Поэтому некоторые выжили и рассказали об этом монстре.
— То есть, ты хочешь сказать, что даже двадцать или тридцать таких, как ты, и еще столько же фуркотов не могут сразиться с одним силверслитом? — не унималась Логан.
— Слишком большой, слишком сильный, — сказал ей Борн.
— А я думала, этим вашим ядом джакари можно убить кого угодно.
— У силверслита слишком толстая кожа, — объяснил Борн. — Кроме того, яд джакари действует на… — он порылся в памяти, подбирая нужное слово, — на нервную систему.
— Так почему же он тогда не может воздействовать на силверслита? — спросил Кохома. — Ведь есть же у него какие-то уязвимые точки.
— Вот догонит нас, тогда и покажешь их мне, — проворчал Борн. — Кроме того, у силверслита нет нервной системы.
В сознании Логан еще могло уложиться, что какое-то существо может не спать, не отдыхать, но только не это.
— Ну уж, Борн, — сказала она с уверенностью в превосходстве своих знаний, — у каждого животного есть нервная система.
— Разве?
— Животное не может быть без нервной системы, Борн, — продолжала настаивать на своем Логан.
— Неужели?
— Но уж, во всяком случае, должен быть у него какой-то рудиментарный мозг и центральная двигательная система.
— Да что ты?
Логан сдалась.
Кохома не обращал внимания на их разговор. Он по-прежнему размышлял над тем фактом, что этот зверь способен вышибить мозги из тридцати фуркотов. И не удержался от вопроса:
— Послушай, а что во всем этом правда, а что было преувеличено теми, кто выжил из этих двадцати или тридцати? Ведь совершенно естественно, что им захотелось представить неуязвимым того, кто обратил их всех в бегство.
Борн собрался было ответить, но вмешался Руума-Хум.