Избранные произведения. Том 3
Шрифт:
Чего ему не хватило? Сил? Желания? Чьей-либо поддержки? Да и зачем ему Купава? Удостовериться, что все осталось по-прежнему? Вряд ли она снова вернется к нарковидео и эйфоромузыке, тогда в Дарвазе, вытаскивая ее из трясины наркотранса, он заблокировал резонансы некоторых нервных центров на тягу к иллюзорному существованию… и что-то там было еще… похожее на объяснение… и от него он отмахнулся,обессиленный операцией и борьбой с ее больной психикой. От чего же он отмахнулся?… А потом забыл! Что он прочитал в ее душе? Вспоминай, слабак! Да… похоже на объяснение тяги к наркожизни! Не внутренняя потребность,
Мальгин вспомнил.
Толчком послужили слова Шаламова, поразившие женщину в самое сердце, врезавшиеся в ее память: «Я не человек и никогда им не стану, даже если меня прооперирует твой Мальгин. Не жди меня, ни я тебе не нужен такой, ни ты мне…»
— Боже!- прошептал Клим,глядя перед собой ничего не видящими глазами. — А я никак не мог взять в толк, в чем дело. Почему она так себя… возненавидела! Ах, Данила, Данила, что же ты не вернулся раньше…
— Ты о чем? — донесся чей-то голос.
Мальгин опомнился, виновато погладил отца по руке, машинально удивился:
— Какие у тебя холодные руки, па!
— Хоть костер туши, — пошутил старик, оставаясь серьезным. — Уходишь?
Сердце у него было золотое, и сына он понимал так, как не понимал больше никто.
— Я буду приходить чаще, па, жди. А пока мне надо кое-что исправить и… кто знает, может быть, Купава еще и появится в нашем доме?
Мальгин встал и исчез. Старик остался сидеть за столом, судорожно вцепившись руками в край стола, о который только что опиралась рука сына.
Марсель Гзаронваль, он же Сеня Руцкий, бывший напарник Дана Шаламова, отыскался в Багдаде. Его разыскивала безопасность как участника движения «хирургов», и он скрывался в доме одного из своих приятелей, некоего Джафара Шабата ал-Каззаба.
Дом- типичная «многокелейная мечеть»- располагался на берегу Тигра, неподалеку от знаменитых ворот Баб аль-Вастани, архитектурного памятника тринадцатого века, и Мальгин, бросив на них взгляд, не пожалел потратить полчаса, чтобы полюбоваться сверху- от метро он летел на такси-пинассе — искусством зодчих древнего Ирака, построивших мавзолей Мусы аль-Кадима, так называемую Золотую мечеть, мавзолей Зубайды, медресе Мустансирию и другие неповторимые по красоте здания.
Пристроив пинасс на площадке для легких машин — такие площадки вырастали из стен здания, как листья на ветке дерева, — Клим спустился на шестой жилой горизонт и, прежде чем войти, задержался перед дверью. Дверь была необычной — металлической! — с памятью формы, и могла выдержать разряд «универсала». Кроме того, непрошеный гость, открыв дверь, попадал под прицел парализатора, а если и это не срабатывало — при неосторожном шаге ему на голову падала плита весом в триста килограммов.
Не квартира, а крепость, хмыкнул Мальгин. Хозяин, видать, любитель поиграть в казаков-разбойников, понаставил средневековых ловушек, как сам-то в них не попадает.
Обезвредив устройства почти без усилий, Клим открыл дверь, прошел в роскошно обставленную гостиную, напоминавшую воплощенные в натуре сказки Шехерезады: ковры, драпировки, изысканная мебель «а-ля шейх»,
Марсель, рослый, мускулистый, загорелый, с гривой черных волос, опомнился первым.
— Ба, хирург!- воскликнул он с ехидной улыбкой, освобождаясь от объятий сразу двух красавиц.- Старый знакомый. Давно мы с тобой не виделись.
— К-как он прошел, почему?- заикаясь,проговорил его напарник, низкорослый, плотный, весь покрытый курчавым волосом. — Я же настроил сторожа, сам проверял…
— Это же Мальгин, мастер, он может.- Гзаронваль встал на колени, и в руке у него объявился «василиск». Черный зрачок излучателя глянул Климу в лицо. — Если бы ты знал, как я рад тебя видеть!- продолжал Марсель-Семен. — Наконец-то мы имеем возможность выяснить отношения до конца… до твоего конца. — Он захохотал. — Так как, готов, мастер?
— Мухи против ветра не летают. — Мальгин перевел взгляд, и Гзаронваль с криком выронил пистолет: тот обжег ему ладонь.
— Где Купава? — негромко спросил Клим в наступившей тишине. Глянул на волосатого хозяина, и Джафар с воплем бросил на пол выхваченный из-под подушек «универсал»; ему показалось, что пистолет превратился в тарантула. Девушки, ничего не понимая, переводили взгляд с одного на другого, потом вдруг одновременно завизжали: невидимые руки отвесили им по ощутимому шлепку — и поспешили из спальни.
Гзаронваль бросился к упавшему «универсалу», схватил, направляя дуло в сторону спокойно стоявшего Мальгина, и опять выронил- пистолет превратился в зашипевшую гадюку. Из глаз бывшего спасателя начали улетучиваться последние остатки дурмана, он смотрел теперь на Мальгина с недоверием и ужасом.
— Ты… ты?…
— Где Купава? — повторил вопрос хирург.
Джафар вскочил и с криком нанес ему удар ногой в грудь… и снова завопил, теперь уже от боли, разбив пальцы, словно ударил стену. Упал, трясущимися руками обхватив ногу, потом завыл и на четвереньках выбежал вон.
Гзаронваль-Руцкий сглотнул комок в горле, глаза его стали огромными и пустыми, плескался в них только страх.
— Куп… Ку… пава… она… не знаю… ее в Хаапсалу, Ландсберг приказал, она слишком много… В общем, она у него жила… и все время была там, я приходил. А потом… не знаю… ее там…
— Что?! — От щек Гзаронваля разом отлила кровь. Он попытался отползти, судорожно отталкиваясь руками, с растущим ужасом глядя в страшные глаза Мальгина, и вдруг заскулил:
— Н-не надо… я н-не… н-ничего не делал… Она… с ней ничего… но там ее нет… а должна быть…