Избранные произведения. Том 4. Приговоренный: Путешествие в город мертвых. Приговоренный к призие.
Шрифт:
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Эже.
— На десять килограммов легче. — Эван немного размялся, боли не было. Нагнулся и легко достал до земли пальцами. Он чувствовал себя превосходно, если не считать непривычного впечатления от прозрачного торса.
— Тебе повезло, что твои репродуктивные органы не пострадали от шервана, — подбодрил его второй врач. — Их, так же как и твой мозг, мы вряд ли смогли бы заменить на новые.
— Да уж, повезло. Мне хочется прыгать от счастья. — Эван представил себе, какой вид был бы у этих органов, если
— То, что вы сделали, потрясающе. Выбросили сердце, легкие и прочее, и сделали новые, лучше прежних.
— Их строение не очень простое, а мы раньше изучали лишь похожие органические системы, — заметил первый врач. — В конце концов, тело — лишь аппарат для перемещения мозга в нужное место. Разведчику удалось отговорить нас от дальнейших усовершенствований твоего тела.
Эван с благодарностью посмотрел на Эже.
— А какие усовершенствования вы хотели бы сделать?
— Во-первых, — начал второй врач, — мы хотели предусмотреть возможность замены твоей абсурдной системы окисления на такую, как у нас.
— Спасибо, — ответил Эван, — но самой вашей замечательной идеей было все-таки сделать мне прозрачную кожу, теперь каждый может с интересом разглядывать мои потроха.
— Мы можем заменить ее непрозрачной пленкой, и даже подобрать такой цвет, как у твоей оставшейся естественной кожи.
— Только не теперь, ради Бога, как-нибудь в другой раз.
— Все сделано из прочнейших материалов, — сказал первый врач. — Процессор следил за этим. Из прочных, но мягких, чтобы не травмировать оставшиеся естественные органы.
— Вы спасли мне жизнь. Я очень благодарен вам. Пусть даже и были бы некоторые неудобства.
— Ты должен позволить нам заменить тебе всю систему энергоснабжения, — настаивал второй врач.
Эже заступился за Эвана:
— Оставь его в покое, Эван и так уже настрадался, физически и морально. И все за одни сутки. Поставь себя на его место. Хотел бы я посмотреть на тебя, как ты проснешься одним прекрасным утром и вдруг обнаружишь, что вместо глаз у тебя мягкие органические шары, плавающие в углублениях, называемых глазницами.
— Какой кошмар!
Разведчик повернулся к своему отремонтированному другу.
— Ты пришел изучить нашу жизнь, но при этом, похоже, изучил ее ближе, чем тебе хотелось бы.
— Верно говоришь. Никак не ожидал столь близкого знакомства, — хохотнул Эван. Он понемногу привыкал к новому состоянию. — По возвращении я буду в центре внимания. Не хочет ли кто-нибудь из вас составить мне компанию?
Эван подумал о том, как он вернется с впечатлениями о врачах, оперировавших смертельно раненого человека, как врачи заменили безнадежно разрушенные органические органы на кремниевые.
— Вначале мы должны добраться до маяка, — напомнил Эже. — Может быть, твое мировоззрение изменилось вместе с телом?
— Нет. Я остался человеком, как и был. Изменилось только мое восприятие мира, — сообщил он доверительно Эже. — Одно лишь восприятие.
Ничего, что у него теперь искусственное
Нижняя часть его скафандра сохранилась и была отремонтирована бойцами. Эван надел остатки скафандра, сожалея об утрате. Может быть, они смогут восстановить скафандр полностью.
— Мы близки к цели. — Эже заволновался, что для него было нехарактерно. Волнение Эже хорошо было видно. Эван знал, что Эже, когда волнуется, начинает слегка флюоресцировать. — Я слышу сигнал маяка.
— Я тоже, — сказал библиотека, — хотя мой слух не такой острый, как у разведчика.
Эван, как видно, был тут не единственным, думающим о предстоящей встрече. Если, конечно, они там кого-нибудь встретят.
Они поднялись на вершину крутого холма, пробираясь сквозь низкую растительность, как будто сделанную из топазов. С вершины холма они увидели внизу небольшую долину. Мартины Офемерт нигде не было видно. Было нечто совсем другое.
— Вот где находится твой маяк, — тихо сказал Эже. — Твоего товарища тут нет. Боюсь, он разделил участь других органических существ.
— Я никогда не видел такого за всю свою жизнь, — признался библиотека, хранящий все знания, накопленные членами Ассоциативы. — Я думаю, нам лучше уйти отсюда.
Эван жадно всматривался в долину. Там не было привычной кремниевой и кремнийорганической флоры. И даже места для нее не было. Вся долина была заполнена одним-единственным организмом, находящимся в непрерывном движении. Даже новые глаза Эвана не смогли заметить какой-либо закономерности в этом суетящемся хаосе невиданной буйной жизни, от которой рябило в глазах. Там и здесь высовывались антенны из выпуклостей, многочисленные конечности всех видов цеплялись за любой открывшийся клочок земли или освободившейся растительности. Щупальца и лапы, усики и клешни…
Розовые полусферы висели колоссальными гроздьями, украшенные тонкими голубыми и зелеными полосками. Из этих кровавых букетов торчали ромбовидные растения с черными вкраплениями, они пульсировали, как гигантские легкие. Многочисленные конечности двигались без всякого порядка и ритма.
— Хаос, — пробормотал один из врачей. — Как могла возникнуть такая чудовищная форма жизни, какой несчастный случай привел к этому безумию?
— Где же маяк? — подумал Эван, с ужасом догадываясь об этом, глядя на катастрофически агрессивную жизнь, невесть откуда взявшуюся в долине.
Эже показал на волнующееся море.
— Он погребен здесь.
— Твои опасения оказались не лишены оснований. Мартина мертва, — сказал первый врач. — Она уничтожена вместе с десятками других, непохожими на эту новую жизнь.
— Именно так. Смотрите, вон их останки, — Библиотека показал на поверхность вздыбливающейся массы, поднявшейся метров на тридцать над уничтоженной долиной.
— Да, — согласился врач, — там видны конечности котаров и эвиолов, они, как видно, все еще продолжают бороться.